в ушах, зачарованные рассказом аудиоплеера–гида, молча переходят от стенда к стенду. Они чем–то напоминают зомби.
Снаружи доносится острый запах карри и звуки хип–хопа. Близлежащие улицы заполнены местными торговцами, оркестрами — проходит фестиваль карри. Я подошел к окну и засмотрелся на веселую суматоху. За пределами галереи кипела и бурлила жизнь, а внутри галереи молчаливо застыли лишь ее пластинированные остатки.
Где бы ни проходила выставка «Миры тела», от Швейцарии до Кореи ей сопутствовали организованные протесты. Одна из экспозиций целиком посвящена новостям о демонстрациях противников выставки. Оказывается, очень многие считают, что если, скажем, взять только что умершую бабушку, прежде мирно проживавшую со своими родными, расчленить и «пластинировать» ее, а затем выставить на потеху зевакам, то такая затея будет оскорблением ее человеческого достоинства.
Профессор Понтер фон Хагенс постарался защититься от обвинений. Он пояснил, что согласие на использование своих тел модели дали еще при жизни. Более того, у него на очереди стоят еще тысячи потенциальных доноров. Христианство же, по словам фон Хагенса, религия наиболее терпимая к такого рода научным исследованиям (тут профессор дает краткий очерк взаимоотношений между церковью и медициной). Выставка завершается странным экспонатом: два трупа — мышцы, кости, выпученные глаза — стоят на коленях перед крестом.
***
В тот день я ясно усвоил, что существуют два взгляда на мир. Один разъединяет, а другой соединяет и собирает. Нашей эпохе по вкусу первое.
Анатомированные тела, расчлененные на кости, нервы, мышцы, связки, сухожилия, сосуды и прочие внутренности, доказывают, что мы способны разъединять. Иными словами, разбирать на составные части что угодно (в данном случае, препарировать людей). Ученые называют такой подход редукционизмом[1], и для науки он действительно полезен. Сложные структуры, такие как Солнечная система, климат планеты, человеческое тело, можно разложить на простые составляющие. Так легче разобраться в их устройстве и работе.
Нынешняя цифровая революция — торжество редукционизма: компьютеры сводят всю информацию к единице и нулю. Каждый день друзья присылают мне шутливые послания по электронной почте. Сегодня я получил список вопросов для размышления, в частности, такие: почему слово «укороченный» — такое длинное? Почему часы, когда по улицам не проедешь, названы «часами пик»? Почему не производят кошачьей еды с запахом мышей? Затейники, которым больше нечего делать, печатают эти вопросы на своем компьютере и отправляют в электронное пространство на забаву остальному миру.
Какие этапы включает этот процесс? Компьютер шутника реагирует на нажатие клавиш. Механическое воздействие преобразуется в бинарные ряды данных. Информация сохраняется в виде файла на жестком диске компьютера. Затем программа обрабатывает этот файл и кодирует данные, которые через модем или выделенную линию пересылаются на сервер. Некий пользователь находит «шутку дня» на сервере, скачивает ее на домашний компьютер и рассылает на электронные адреса друзей. Этот цикл повторяется снова и снова: шутки мчатся по телефонным проводам и радиоканалам, летят со спутников, а я захожу в интернет и читаю письмо друга, который хочет поднять мне настроение.
Что там шутки! Мы умеем преобразовывать в цифровые ряды художественные тексты, музыку, фотографии и фильмы. В считанные секунды мы перебрасываем их за миллионы километров. На горнолыжных склонах Колорадо я часто встречаю австралийцев, которые каждый вечер посылают друзьям и родственникам очередную порцию фотоотчетов о своем отдыхе. Несколько минут в поисковике — и я могу найти любую цитату из Шекспира или полюбоваться картиной, висящей в Лувре.
Но удалось ли нам создать творение, которое захотят сберечь наши потомки? Дотягивает ли современная живопись до полотен импрессионистов, а литература — до творений Шекспира? Обошли ли наши композиторы Баха и Бетховена? В подавляющем большинстве случаев препарировать легче, чем созидать. Подумайте об искусственных человеческих конечностях, изготовленных с помощью современных технологий: сколь они неуклюжи и ущербны в сравнении с теми, которые даны нам от рождения!
Когда–то в школьных учебниках писали, что химические вещества, составляющие человеческое тело, можно купить за небольшие деньги в магазине «Юный химик». Но это не объясняет красоту и ловкость выдающегося баскетболиста Майкла Джордана или экс–первой ракетки мира Серены Уильямс. На школьных занятиях по сексологии подросткам расскажут о фаллопиевых трубах и семявыносящих протоках, но не объяснят чудо, таинство и волнение супружеского секса. А скандальные экспонаты фон Хагенса перестают удивлять, стоит лишь присмотреться, как обычные люди жуют жвачку, смакуют чай или болтают по мобильнику. Зачем нужна какая–то там пластинация?
Мы умеем разбирать предметы и явления на части, но способны ли мы создать целое? Мы можем имплантировать в живой организм искусственные детали или препарировать тело. Но знаем ли мы, что есть человек? Откуда он произошел? Почему появился во Вселенной? Останется ли жить некая часть личности человека после его физической смерти? Взять этих несчастных с выставки: быть может, их бессмертные души пребывают в ином измерении и удивляются, что их пластинированные тела собирают толпы зевак? И как быть с невидимым миром, о котором сообщают мистики? С миром, который невозможно расчленить на кусочки и выставить напоказ в галерее? Знать отдельные части — не значит понимать целое.
Однажды я слышал, как миссионерка Элизабет Эллиот рассказывала о Даюме, женщине из эквадорского племени аука, которую Эллиот привезла в Нью–Йорк. Когда они шли по улицам, Эллиот объясняла про машины, гидранты, тротуары и светофоры. Даюма жадно впитывала объяснения, но молчала. Затем Эллиот повела ее на смотровую площадку Эмпайр–Стейт–билдинг: с высоты знаменитого небоскреба люди казались лилипутами, а автомобили игрушечными. Даюма опять ничего не сказала. Эллиот было интересно, какое впечатление производит на дикарку современная цивилизация, но добиться ответов она так и не смогла. Наконец, Даюма заговорила. Она ткнула пальцем в большое белое пятно на стене — птичьи экскременты: «Какая птица его оставила?» Женщина увидела нечто знакомое, то, что перекликалось с ее предыдущим опытом…
Некогда мне довелось побывать на Огненной Земле, архипелаге, который находится на крайнем юге Южной Америки. Такое название этим местам дал Магеллан: проходя ночью мимо побережья, он заметил огни и решил, что они вулканического происхождения. На самом деле это были костры местных жителей. Интересно, что туземцы не обратили на корабли никакого внимания. Они сочли корабли призраками: настолько необычен был их вид, который никак не соответствовал их предыдущему опыту. Выходит, чтобы осознать реальность увиденного, туземцам не хватило опыта и воображения.
А чего не замечаем мы — строители небоскребов и уже не парусников, а космических станций и телескопов «Хаббл», устремленных к границам Вселенной? Чего недостает нам? Что неспособны разглядеть по недостатку веры или фантазии мы?
***
У знаменитого датского философа Кьеркегора есть притча о
