и знала как правильно начать беседу.
— Здравствуй, — поприветствовал её Стриж и подлетел поближе.
— Скажи, Стриж, ты же прилетаешь сюда с Севера? Там, правда, так интересно зимой, как об этом рассказывают?
— Я никогда не видел зимы, — ответил Стриж, — я покидаю северные страны задолго до её наступления.
— Но почему? Неужели тебе никогда не хотелось увидеть снегопад?
— Снегопад?! Это когда в воздухе кружатся белые мухи? Да, я об этом слышал. Они не утоляют голод. Я предпочитаю им настоящих насекомых, но с наступлением холодов они прячутся. Поэтому я лечу туда, где тепло, и в воздухе много мелких мошек.
— Жаль, что тебе нечего рассказать про зиму, — расстроилась Тучка.
— А почему бы тебе само́й не слетать на Север. Это же так скучно всё время жить на одном месте. Ты всегда расспрашиваешь меня о том, что я видел и где бывал, но почему бы тебе само́й не отправиться в путешествие?
— Да, мне часто бывает скучно, и я хочу путешествовать, но как это сделать? У меня нет таких крыльев как у тебя. Я могу лететь только туда, куда несёт меня ветер, а пассаты всегда дуют в сторону экватора и здесь заканчивают свой путь. Мне никогда не вырваться отсюда, — грустно закончила Маленькая Тучка.
— Просто тебе нужно подняться повыше. Там ты найдёшь попутные потоки.
— Повыше?! — удивилась Тучка. — Но там же холодно!
— Если ты не готова преодолевать трудности, то лучше тебе ни о чём не мечтать, а возвращаться в лужу и забыть про путешествия, — сказал Стриж и, заложив очередной лихой вираж, скрылся в голубой дали.
Тучка уныло посмотрела ему вслед. Забывать о путешествиях она совершенно не желала, как и возвращаться к нудным щитням. Ей хотелось увидеть зиму, просы́паться на землю густым снегопадом и отпраздновать Новый год с Дедом Морозом около нарядной ёлки. Поэтому Тучка перестала хмуриться, набралась решимости и уверенно поплыла вверх. Она поднималась, поднималась и поднималась, а ветра всё не было и не было. Тучка совсем уже выбилась из сил и хотела вернуться, но вспомнила, что сказал ей Стриж. Она должна была научиться преодолевать трудности. И Маленькая Тучка, немного передохнув, вновь устремилась наверх, пока её не подхватил попутный ветер.
Поначалу ей было довольно страшно мчаться на большой скорости в такой вышине. Ведь там, где она жила, был всегда штиль. Но вскоре она привыкла, и ей это даже начало нравиться. Она смотрела на лес, изрезанный реками, и маленькие тучки над ним, и думала, что ещё лишь утром она была одной из них. А теперь она летит на Север к своей мечте, и от этого на душе у неё становилось радостно и немного тревожно.
День постепенно начал клониться к вечеру и Тучка, утомлённая переживаниями, задремала.
Пробудилась она, когда солнце уже вновь сияло. Маленькая Тучка немного расстроилась, ведь она так хотела посмотреть рассвет. Но долго печалиться ей не пришлось, потому что, глянув вниз, она позабыла обо всём. Её родной лес, которому, казалось, нет ни конца ни края, исчез. Его сменили зелёные луга с редкими деревьями и кустарником. Маленькая тучка смотрела сверху на кочующие стада антилоп, жирафов, слонов и удивлялась. Она никогда не видела ничего подобного, лишь слышала из рассказов Стрижа. Так прошёл день, а потом и второй. И чем дальше летела Тучка, тем всё меньше и меньше становилось внизу зелени. Луга сначала обрели ржавые оттенки, а вскоре и вовсе исчезли. Потянулись монотонные пески. Если и росло на них что-то, то разглядеть с такой высоты, было совершенно невозможно.
“Спущусь пониже, — подумала Тучка, — Может быть, я увижу хоть что-то интересное. Не может же быть здесь совершенно пусто”.
Но внизу, если не считать несколько колючих кустиков, был всё тот же скучный пейзаж, да пустыня казалась ещё безграничнее. Воздух здесь был совсем сух от зноя. Даже Маленькой Тучке стало жарко, и захотелось пить.
“Теперь понятно почему здесь так пустынно. Мало кто может выдержать такую жару. Наверняка днём тут все прячутся и выходят только тогда, когда зайдёт солнце”.
Когда Тучка, оставив затею кого-нибудь встретить, уже вновь собралась наверх, то вдруг заметила на песке рыжее пятнышко. Она бы ни за что не обратила на него внимание, если бы оно не шевельнулось.
“Кто же это может быть? — подумала Маленькая Тучка и тут же устремилась вниз, чтобы разглядеть того, кто не боится палящего солнца.
Вблизи рыжее пятнышко оказалось маленьким, ушастым зверьком.
“Фенек, это щенок фенека”, — Тучка узнала его по огромным ушам. Она вспомнила, как Стриж рассказывал ей о ловких и выносливых пустынных лисах. Но этот лежал на песке совершенно обессиленный и тяжело дышал. Его шерсть, ещё по-щенячьи редкая, была всклочена и выглядела неважно.
— Эй, — тихонечко позвала Тучка. Зверёк дёрнулся, пытаясь встать, но не удержался на лапах и ткнулся носом в песок, да так и замер. Щенок был так слаб, что даже не повернул головы.
— Тихо-тихо. Не бойся. Я тебя не обижу, — поспешила успокоить его Тучка и подобралась к зверьку так, чтобы укрыть его от солнца. Она вспомнила, как радовался её тени Путешественник на берегу реки и решила, что измученному ушастику тоже будет приятно.
Маленькая Тучка не знала, что ещё ей сделать для малыша. Ей хотелось спросить его о многих вещах, но она сомневалась, что тот в силах ответить. Поэтому Тучка просто висела над ним, давая немного тени, и надеялась, что это хоть чуть-чуть облегчит его состояние.
И щенок вскоре действительно зашевелился.
— Спасибо, — еле слышно сказал он и тоскливо взглянув на Тучку, — немного тени не спасёт меня от гиен, но мне приятна твоя забота. Я не знаю кто ты, но лучше улетай, лети дальше. Скоро вечер и гиены снова возьмут след. Не стоит тебе здесь быть, когда они меня настигнут.
— Я — Маленькая Тучка, а ты — я знаю — Фенек, пустынный лис. Скажи, почему эти гиены гонятся за тобой? И где твоя мама?
— Мама, — щенок тихонько заскулил и отвернулся, — мама наверняка ищет меня. Она предупреждала, что мне ещё рано далеко отходить от дома и самому охотиться, что я ещё не готов. Но я не послушал. Я хотел сам. Я ушёл в пустыню и так увлёкся, что слишком поздно почуял пару гиен, и из охотника превратился в добычу. Они отрезали мне путь домой, где можно укрыться в извилистых длинных тоннелях. А вырыть хорошую нору сам я ещё не могу. Гиены это знали и глумливо смеялись надо мной. И я побежал. Они
