мужу кофе и клала в кружку ровно две ложки сахара. Он всегда пил крепкий и сладкий кофе, такое сочетание помогало ему взбодриться. Однако сахар следовало класть строго одной и той же ложкой, ведь это была именнота самая, правильная ложка, которая обеспечивалаправильнуюдозу сахара.
Наверняка кто-то скажет: «Да он же махровый тиран, этот твой Сережа!», но это было не так. Муж никогда не указывал мне, что я должна вставать ровно во столько-то, готовить на завтрак вот это и вон то, и что мне конец, если я перепутаю ложку для добавления сахара в кофе. Нет, все было не так. Сережа сразу признался, что он бывает довольно нудным в каких-то моментах и, если меня начнет это напрягать, я должна сразу же ему признаться.
— Нин, тебе не обязательно все это делать, я могу и сам, — первое время говорил он.
— Я знаю, — отвечала я. — Знаю, Сереж. Но мне не сложно готовить тебе завтрак и класть сахар той ложкой. Тем более, что ты непривередлив в еде, а кофе варит кофемашина. Я люблю тебя и не собираюсь ругаться из-за этих милых особенностей.
— Спасибо, Нин. Я правда очень это ценю. Знаю, как мой характер может утомить, так что твое терпение — это просто дар свыше. Ведь именно мне так повезло, что ты согласилась за меня выйти. Я тебя просто обожаю и сделаю все, чтобы ты и дети никогда ни в чем не нуждались.
После завтрака Сережа нежно целовал мои руки, вдыхал ароматы утра, гладил сына по голове, я стояла рядом и блаженно целовала в макушку то одного, то другого. Я не любила есть по утрам, но иногда муж хватал меня и усаживал к себе на колени, а потом пытался скормить мне кусочек того и этого. Я весело смеялась и мотала головой, а потом мы целовались, пока не звенел второй будильник, который оповещал, что вот сейчас Сереже пора собираться на работу.
Такая же идиллия царила на кухне тем самым зимним утром, с которого все и началось. На улице еще стояла ночь, и горели фонари, а у нас на кухне было как всегда тепло, уютно и ароматно пахло беконом. Сережа сидел на своем месте, рядом с ним — старший сын Влас, а неподалеку в детском стульчике болтал ножками наш второй сынишка, которого мы назвали Глебом. Я размешала сахар, добавленный в кофе той самой ложкой, затем чмокнула мужа в макушку и тоже села за стол. Сережа похвалил мой омлет, я как обычно ответила улыбкой и воздушным поцелуем. А потом муж отпил свой кофе…
— М… — глава семейства издал звук, который за все годы нашей семейной жизни еще ни разу не издавал за завтраком.
— Что такое, милый?
— Сахар, Нин. Что-то не так. Ты поменяла ложку?
— Нет, конечно. Вон же она лежит на столешнице, — я указала рукой в ту сторону, — все та же ложка.
Муж сделал еще один небольшой глоток и спросил:
— А сколько порций сахара ты положила? Может, перепутала и не доложила немного?
— Я положила две ложки. Сереж, я уже много лет это делаю, схема работает на уровне подкорки. Даже если я сойду с ума, мои руки все равно будут класть в твой кофе ровно двеправильныхложки сахара.
— Если бы ты положила точную порцию, я бы не задавал вопросов. Но в кофе явно не хватает сахара, я это чувствую.
— Хо-ро-шо! — я немного вышла из себя и повысила голос. Затем вытерла лицо Глебу и потянулась за сахарницей. — Давай положу еще. Сколько класть?
— Нет, Нин, спасибо. Я просто доем свой омлет и пойду собираться.
— Сереж, все нормально? Хочешь, я сделаю новый кофе?
— Не надо, все в порядке. Не бери в голову. — Утерев губы салфеткой, муж поднялся и поцеловал меня в макушку, как он обычно это делал. — Пора бежать, сегодня ж совещание.
— Брюки и пиджак на вешалке, — сказала я вслед.
— Спасибо, Нинок! — крикнул Сережа.
Оставшись на кухне с двумя сыновьями, я не удержалась и попробовала кофе из кружки мужа. Напиток оказался ровно таким, каким он был последние пять лет. Я не предала большого значения этому инциденту, но решила в следующий раз размешивать сахар подольше.
Спустя две недели я снова услышала «М…» за завтраком. Издав этот звук, муж отодвинул кружку с кофе в сторону.
— Сережа? — я приподняла брови.
— Я не знаю, что с тобой происходит, но мой кофе опять не такой, как обычно. И нет, не надо добавлять сахара или варить новую порцию.
— Ты белены что ли объелся?? Я не понимаю, что не так! Ложка та же — вон она лежит, сахар тоже самый обычный. Я даже мешаю подольше, чтобы он уж точно растворился.
— Я не знаю, Нин. У меня нет времени проводить расследование. Все что мне нужно — это крепкий кофе с двумя ложками сахара по утрам, а не вот это вот.
— Вот это вот??
— Нин, я ж без претензий, зачем кричишь? Все, мне нужно собираться. Кстати, омлет отличный, спасибо. — Муж вытер губы салфеткой, встал, поцеловал меня в макушку и вышел из кухни.
— Я там погладила брюки и пиджак, они на вешалке! — обескураженно крикнула я вслед.
— Спасибо, любимая!
Мои сыновья смотрели на меня, не моргая, и я вновь отпила кофе моего мужа. Вкус снова был ровно таким же, как раньше.
Тогда я опять не придала всему этому значения, еще не подозревая, что где-то высоко-высоко над моей идеальной семейной жизнью уже вовсю сгущаются тучи, грохочет гром, а смертоносная лавина собирается сойти вниз.
Рубашка
Спустя пару месяцев я окончательно выбросила из головы случай с кофе. Каждый человек может устать и начать вредничать. Даже такой невозмутимый, как Сережа. Что ж я за жена такая, думала я, если не могу позволить своему идеальному мужу изредка побыть брюзгой? Он стойко переносил дикие скачки моих гормонов, когда я вынашивала Власа и Глеба, так что теперь мой черед с хлебом и солью встречать его тараканов.
Но мне даже не пришлось быть стойкой и идти на уступки, ведь после тех инцидентов все успокоилось. Сережу снова начал устраивать тот кофе, который я варила по утрам, и в нашей семье опять воцарилась полная идиллия. Все были довольны и счастливы еще около полугода, а потом муж внезапно взялся за старое…
Однажды, вернувшись домой с работы, он зашел в кухню, где я готовила обед, а дети играли на расстеленном на полу развивающем коврике. Зашел
