вторую часть углового дивана, перед телевизором. Андрей услужливо преподнес мне чашку кофе, плюхнулся обратно, на тот же диван, и подобрал с журнального столика пульт от плазмы.
– Хочешь посмотреть чего–нибудь, или не включать?.. – вежливо поинтересовался он.
Я покачала головой, глядя в темный экран, как в «Черный квадрат» Малевича, будто пытаясь там что–то увидеть. Я представила рекламу, комедию, мелодраму… пожалуй, всё что угодно будет нелепо сейчас смотреть.
– Ладно… – он пожал плечами и небрежно швырнул пульт обратно на столик, – Лиз, я хотел поговорить. Если ты, конечно, можешь сейчас говорить…
Я взглянула на него и поймала его взгляд. Андрей был взволнован, отпускал слова очень осторожно, будто боясь сказать лишнего.
– Смотря о чём, – ответила я, поворачиваясь к нему всем корпусом, чтобы и дальше наблюдать за его странным поведением. Я подобрала ноги и села по–турецки, сжимая горячую чашку с черным кофе, едва отпитым. Во–первых, кофе был слишком горячим, а во–вторых, Андрей не знал, что я пью только капуччино. Мог бы и запомнить за полтора года…
– Ой, ладно, слушай, чего–то я рано завел тему. Давай потом, когда всё уляжется, – пошел на попятную он.
– Поздно. Уже заинтриговал, – я ему улыбнулась, но одними уголками рта.
Это означало, что я недовольна. У меня, когда я так улыбаюсь, появляются такие ямочки на щеках. Похоже, Андрей только сейчас это заметил, и с интересом разглядывал моё лицо, пока я не окликнула его по имени.
– Ну, хорошо, хорошо! – согласился продолжить он, – Я хотел сказать… Мы должны держаться вместе сейчас. Тебе надо институт закончить. В общем, до твоего становления на ноги мы с тобой – семья. Дальше, если захочешь, мы разъедемся. Я просто знаю, как ты ко мне относишься, Лизавета, и…
– Да ладно, бывает у всех. Так, чтоб с неродным отцом были хорошие отношения, я еще не встречала… – мне стало его как–то жалко, захотелось утешить, разуверить его, сказать, что это всё мой поганый характер. Мне на какой–то момент показалось, что он действительно переживает из–за не сложившихся у нас с ним отношений.
– Нет, если мы подружимся, будем видеться на семейных праздниках, – широко улыбаясь, уже не стесняясь своего странного веселья, отвечал он. – Это я вообще все к тому, что тебе нужно отучиться и найти хорошую работу. Квартира для тебя уже есть. Мы с мамой её купили еще полгода назад…
– Работу найти?.. То есть ты, Андрей, будешь жить здесь? – я выделила его имя, но он намёка не понял.
– Да нет, скорее всего, продам этот дом. Слишком много воспоминаний, – очень тяжело вздохнул он.
– А что с компанией? – я подошла к мини–бару, покопалась меж бутылок и нашла спрятанную пачку сигарет, не сводя уверенного взгляда со своего отчима.
– Прекрати курить, – он сказал это негромко, даже как–то скучающе, между делом, пытаясь выполнять обязанности родителя. – То, что я тебе разрешил покурить в машине, пока никто не видит, не значит, что тебе можно теперь ходить по дому с сигаретой, – строго и очень убедительно отчитал он меня.
– Ты не ответил, – как ни в чем ни бывало, я прикурила его зажигалкой.
С Андреем стало что–то происходить. В какую–то секунду мне показалось, что он готов ударить меня. У него даже затряслись руки от напряжения, но он подавил в себе гнев мгновенно, почти не заметно. Вот, что значит личный психолог! Чтобы не провоцировать больше ни себя, ни меня на очередную резкость, он плюнул на тему курения и вернулся к разговору о делах.
– Компания завтра переходит ко мне, поскольку, кроме меня, больше некому управлять… теперь… – он отвернулся, и я не видела его глаз, но мне показалось, что он вовсе не о маме сейчас думает.
– Завтра?..
– Да, завтра. Я как раз об этом и хотел с тобой поговорить, – он аккуратно усадил меня в кресло и присел рядом на корточки, будто мне семь лет, – Надо, чтобы ты со мной поехала завтра. Там юридические моменты…
– Зачем? – мне действительно было непонятно.
– Лена… Твоя мама давно составила завещание. Такая у нас жизнь… бизнес людей калечит и перемалывает… В общем, без твоей подписи никак.
Я передала ему сигарету, потому что он сидел ближе к пепельнице, и он её затушил, после чего погладил ладонью мою коленку.
– То есть… – я подобрала под себя ноги, избавившись от его руки, – я подпишу что–то, и что будет?..
– И я смогу законно управлять компанией.
– А если не подпишу?.. Зачем мама так написала в завещании?
– Я не знаю, зачем. Будет… да ничего не будет. Без руководства всё развалится. От дела всей её жизни останется только воздух.
– А где оно, это завещание?.. – я на минуту задумалась, не слишком ли я груба и подозрительна, но он так себя вёл, что любой бы заподозрил афёру!
– Лиз, ты что, мне не веришь?.. – он поднялся на ноги, облокотился о моё кресло, ухмыльнулся почти мне в лицо и пошел в мамин кабинет.
По дороге обратно он захватил себе бутылку виски и стакан. Мне, к счастью, не предлагал. Мне он протянул вскрытый конверт. Я нашла в нем два листа – на одном было завещание, на другом письмо лично мне! Мама писала аккуратно, красиво… Завещание я отложила на подлокотник, и двумя руками вцепилась в письмо. В нём она написала, что любит меня, что мне обязательно надо стать художницей, а не бизнес–леди. Мама уважала моё увлечение живописью, и даже немного завидовала, что у неё нет таких способностей… Дочитав до конца, я подняла глаза и увидела перед собой полный стакан виски.
– На, – уверенно кивнул Андрей.
Не задумываясь, я осушила его до дна. Затем взяла в руки завещание. В первых же пунктах было написано обо мне, и о праве наследства на компанию… полном праве! Об Андрее я не нашла ни слова. Разглядев подпись и печать, я так же увидела подписанное мелким шрифтом: «Второй экземпляр». После чего Андрей вырвал лист у меня из рук.
– А где первый?.. – мне накатило почти сразу, и соображала я достаточно туговато.
– Первый?..
– Экземпляр. Здесь написано второй.
– Так ты подпишешь завтра договор?
Я подняла слипающиеся глаза на него. В одной руке у него было
