думал, что он старожил.
Умер Навин, чудеса и набеги
Сами собой прекратились, сошли
Тихо на нет. Возвратились телеги,
Что колесницей казались вдали,
В них хананеи, а с ними девицы…
Фрейд усмехнулся и подал свой знак.
Сын Израиля слюной подавился,
Сердцем обмяк, как последний тюфяк.
Разом забыл сын отцов наставленья,
В тёплых объятьях ребёнком сопит.
Женщина, жертва и кровь приношенья -
Всё это звенья единой цепи.
Призрак Фегора восстал и Ваала.
Снова аборты, убийства детей,
Оргии, пьянки, с женою скандалы,
Что не допустит приличный еврей.
Бог, наблюдая за этим беспутством,
На похотливых взирая козлов,
Сильной рукою, кнутом экзекуций
Стал выправлять очевидное зло.
Взял всех грабителей Бог под опеку,
Видит, еврея враги сбили с ног -
Вместо того, чтоб помочь человеку,
Скажет, где спрятан его кошелёк.
С дома не выйдешь в вечернее время
И неизвестно, что будет страшней -
Грабит вас кореш с колена Ефрема
Или спустившийся с гор аморрей.
В собственном доме обчистят до нитки
И к батарее привяжут вожжой…
Стали евреи ходить стулом жидким,
Не понимая кто свой, кто чужой.
А на верхушке всего аппарата
Бог племенной, оторвавшись от дел,
Руки свои потирая злорадно,
Сверху смотрел, как творят беспредел
Те, кому надо порядок по службе
Тот охранять, а не грабить самим.
(Здесь мне напомнить особенно нужно -
То не Москва, а Иерусалим.
Разницы, впрочем, особой не вижу,
Те же бандиты, пришедшие с гор,
То же обилие чёрных и рыжих,
Где каждый третий грабитель и вор).
Бог наблюдал, как изводятся люди,
Сердцем смягчился, им помощь прислал -
Ввёл институт под названием «Судьи»,
Где полномочья особые дал
Дело вести и решать без присяжных,
Судьям назначил достойный оклад,
Не допуская к сообществу жадных,
Клятвы не требуя, как Гиппократ.
Трудно поверить — в разборках житейских
Волей Создателя взяток не брал,
Правде служил этот корпус судейский,
Но обывателю милым не стал.
Сын Израиля, от блуда вкусивший,
Пренебрегал наставленьем властей
Тех, что законом ниспосланы свыше
Граждан спасти от порочных страстей,
Водки палёной, от женщины падшей,
Огородить от привычек дурных.
Что много хуже — сынок загулявший
Ассимилировал в дебрях чужих.
В сладком сиропе сын сахаром таял
И разбазаривал свой генофонд,
Богу служил под чужим одеялом,
Голой спиной отражал небосвод.
Слушал народ Иегову не очень,
Очень охочий до прочих богинь.
Бог осерчал и огромную точку
Жирно поставил на планах благих,
Так заявил: «Изгонять гоев в спину
Прочь Я не стану, не будет вреда
Прочим богам, Иисусу Навину
В руки соцветие их не предам.
Пусть искушают неверных до срока,
Вымету Я генетический сор,
Всех накажу отщепенцев жестоко,
Не защитят их Ваал и Фигор».
Не соглашусь с изложением здесь я.
Умер Навин до того, как сынов
Стали налётчики грабить в подъезде
И обирать до трусов и шнурков.
Хрен с ним с Навином, арабы не в тему
Им ещё долго пугали детей.
Прежних богов корневая система
Хрена и всех корнеплодов сильней.
Главы 3–4. Смерть в сортире
Вот те народы, которых оставил
Для искушения Израильтян
Бог Иегова, здесь список представлен
От хананеев до филистимлян.
Сделал он так для того, чтобы знали,
Как воевать и учились войне
Те из потомков, что не воевали
По малолетству и прочей вине.
Всем хананеям и всем сидонянам
Разве что от восхищенья визжать -
Участь отвёл им Господь: пробным камнем
Быть для евреев и их искушать.
Те в искушении поднаторели
И к дочерям допускали в свой дом.
У Иеговы за это евреи
Были, как с Мюллером, под колпаком.
Ассимилировались там, где жили,
Ладно бы это, хотя это — срам,
Хуже всего то, что влазнем служили
Всяким Астартам и прочим богам.
Меры в распутстве евреи не знали,
Дух омрачали, но тешили плоть,
От возлияний всех и сатурналий
Очень на них огорчался Господь.
Не возлюбил Он подобную тему
И преподал несмышленым урок:
В руки их передал Хусарсафему,
Месопотамский такой был царёк.
То, что Аврам родом был из Двуречья,
Космополиту — что по лбу, что в лоб.
Сарры потомков гнобил и калечил,
Восемь лет зверствовал тот юдофоб
И поплатился… Сыны возопили:
Тяжко живётся. Господь их простил.
Гофониил, сын Хеназа, был в силе,
Хусарсафема он жизни лишил.
Господа дух на него был возложен,
Стал он Судьёй и судил сорок лет.
Крепко сжимая Израиля вожжи,
Тёмный народ выводил он на свет.
Гофониил, сын Хеназа, лишь только
Вожжи ослабил и кнут уронил,
Умер, короче, как снова попойки
Жестоковыйный народ учинил.
Господа очи увидели с неба,
Как из евреев попёрла фигня -
Что даже ночью творить непотребно,
Стало твориться средь белого дня.
Здесь, как назло, царь Еглон, с моавитов,
Нарисовался и начал шалить.
Бог Иегова связался с бандитом
Только за тем, чтоб своим насолить,
Зло пред очами пресечь, призывает
Аммонитян и амаликитян,
Всех, как в Антанту, царь объединяет,
Лечит от похоти израильтян.
Всех отдаёт в услуженье Еглону
Бог Иегова, не просто оброк -
Лет восемнадцать впаял по закону,
А восемнадцать немаленький срок.
Срок до звонка у Еглона служили,
Выросли дети у тех, кто блудил,
К Господу дружно сыны возопили,
Чтоб от неволи их освободил.
Бог их услышал, послал им Аода,
Дабы народ он от каторги спас
И разобрался с Еглоном, с уродом,
C жадным царьком, с угнетателем масс.
Сын славный Геры, сын Иеминиев
Был леворуким, умелиц большой,
И не случайно, что мы и поныне
Мастеровитых всех кличем Левшой.
Сделал левша меч с двумя остриями,
В локоть длиной — не мешать на бегу.
(Если по правде сказать, между нами,
Я и представить такой не могу).
С этим умельцем сыны снарядили
Для Моавита с дарами обоз
(Пусть царь подавится, дружно решили,
Нашею трапезой с привкусом слёз).
Меч с левой ручкой упрятав глубоко,
Сын появился царю на глаза.
Ножны носили все с левого бока,
А он на правый свой меч повязал.
Плащ, мы увидим, тому не помеха,
Кто пахана сам решил пописать.
Молвит царю, мол, с дарами приехал,
Тайное слово имею сказать.
Ближе к царю подойти он стремится,
Левый на вид выставляет свой бок,
Меч в неположенном месте
