Звезды, который формально и адептом-то не был, а просто жил на их горе. Единственное, что было доподлинно известно о Да Шане — это что о его прошлом никто ничего не знал, и что он был немым.
Когда Бай Сюинь вышла к широкой расчищенной площадке перед главными воротами, Ван Чжэмин в сопровождении другого ученика Су Шуфаня уже ждал её там. Сын главы, очевидно, нервничал. Он топтался на месте, не зная, куда деть руки, и то и дело поглядывал на лестницу, на которой в любое мгновение могли показаться гости. Старейшина Бай едва заметно им кивнула и встала рядом, заложив руки за спину. Она смотрела, как рыхлые хлопья снега кружатся в воздухе и оседают на камни, и думала, что надо было спуститься с горы встречать гостей, всё-таки подниматься по лестнице, запорошённой снегом, не самое простое дело. Впрочем, гостей с севера снегом они вряд ли удивят.
Солнце мутным белым пятном поднималось выше, тучи медленно рассеивались, являя куски бледно-голубого неба. Прошло уже четверть шичэня[3], когда старейшина Бай увидела людей, поднимающихся по лестнице. Впереди шёл невысокий молодой человек с надменным лицом в длинном белом плаще, расшитом серебристой цепью гор по низу. Следом за ним на каменную площадку поднялась красивая девушка, закутанная в белый меховой плащ.
После обмена церемониальными поклонами старейшина Бай торжественно произнесла:
— Молодой господин Шао, молодая госпожа Шао, добро пожаловать в орден Алого Феникса.
— Для нас большая честь посетить ваш орден, — вежливо ответил Шао Цинлун. — Старейшина Бай, это моя младшая сестра Шао Цинмэй.
Старейшина Бай вежливо кивнула, а потом повернула голову к своим ученикам:
— Это мои ученики, Ван Чжэмин и Су Шуфань.
Юноши повторили церемониальный поклон, и на широкой каменной площадке воцарилась тишина. Бай Сюинь чувствовала одновременно и облегчение, что гости прибыли только вдвоём, потому что адепты ордена теперь угомонятся и прекратят сплетничать, и разочарование, потому что всё же поддалась утреннему влиянию и хотела увидеть этого Да Шаня.
Брат и сестра Шао переглядывались, посылая друг другу какие-то мысленные сигналы, когда Шао Цинлун, наконец, не выдержал и прошипел сквозь зубы:
— Да где его там носит?
Но не успел он повернуться к лестнице, как на ней показалась фигура поднимающегося человека. Его голова была низко опущена, оставляя обзору лишь копну густых слегка вьющихся волос. На его плечи был накинут плащ из чёрного косматого меха, что делало его издалека похожим на огромного медведя. Человек поднялся по лестнице, подошёл к молодому господину и госпоже Шао и встал чуть позади. Теперь разница между ними была особенно очевидна — своей широкой спиной он мог с лёгкостью закрыть их обоих.
Этот человек был огромен — ростом не менее шестидесяти цуней[4], с широкими плечами, которые из-за мехового воротника выглядели ещё больше, он возвышался над другими, словно чёрная гора, присыпанная снегом. Когда он подошёл к остальным, то даже не обратил ни на кого внимания и не удосужился хоть на какое-то приветствие, а просто встал с низко опущенной головой, глядя на свои руки, прижатые к груди.
— Ты! Немедленно поздоровайся должным образом! — зашипел на него Шао Цинлун, но был проигнорирован.
Молодой господин Шао окончательно вышел из себя и вытащил из-за пояса короткий кнут. Да Шань не стал его останавливать, а лишь повернулся к нему спиной, подставляя её под удар. Раздался глухой шлепок — кнут попал по меху, и вся сила удара утонула в нём. Скрипнув зубами, Шао Цинлун снова замахнулся кнутом.
— Брат, пожалуйста! — схватила его за предплечье Шао Цинмэй, пытаясь остановить.
— Не заступайся за него! Опять этот ублюдок позорит нашу семью!
Но Шао Цинмэй не отпустила, и ему пришлось отступить.
— А-Шань, покажи, что там у тебя? — она повернулась к Да Шаню.
И только тогда Да Шань показал свои ладони, в которых лежала маленькая серая птичка.
— Ох, А-Шань, с ней что-то случилось? Ты нашёл её на земле? — внимательно рассматривала она птицу.
Да Шань молча кивнул, поднял голову и, наконец, посмотрел на собравшихся на площадке людей, а потом снова опустил взгляд на птицу в своих руках.
— Думаю, у неё сломано крыло, поэтому она упала и замёрзла, — продолжала изучение находки Шао Цинмэй.
— Ты притащил сюда дохлую птицу? — вспылил Шао Цинлун. — Это же дурной знак! Что ещё от тебя ждать? Принесёшь дохлую свинью? Или лошадь?
— Брат, — мягко сказал Шао Цинмэй. — Эта птица жива, просто её надо согреть и вылечить, уверена, А-Шань с этим справится.
Словно в доказательство её словам, птица нахохлилась, встряхнула перьями и снова замерла, прижавшись к тёплым рукам. Старейшина Бай и её ученики молча наблюдали эту странную сцену. Очевидно, что уже к обеду слухов на горе станет в два раза больше.
Бай Сюинь не отрывала взгляда от человека в чёрном плаще с косматым мехом, держащим в руках маленькую неприметную птичку. У этого парня были широкие брови и тёмные глаза, скулы, словно выточенные из камня, прямой нос и резко очерченные губы. Это было самое красивое лицо, которое старейшина Бай когда-либо видела в своей жизни, а людей она повидала немало. Она покосилась на маленькое личико молодой госпожи Шао, а затем на лицо её брата, и тут же вернула взгляд обратно. Почему среди всех этих слухов никто не сказал, что Да Шань такой красивый?
Старейшина Бай больше не чувствовала ни январского холода каменных плит под ногами, ни лёгкого ветра, подхватывающего пухлые снежинки. Силой воли она отвела взгляд от чужого лица и уставилась куда-то под ноги, делая вид, что притоптанный на каменных плитах снег заинтересовал её сверх меры.
Ван Чжэмин несколько раз покосился на свою наставницу, которая не поднимала взгляда, неловко кашлянул, а потом вышел вперёд.
— Молодой господин Шао, молодая госпожа Шао, вы, должно быть, устали с дороги, позвольте проводить вас в ваши комнаты.
— Молодой господин Ван очень гостеприимен, — вежливо кивнула Шао Цинмэй, и все направились к гостевым домикам.
Старейшина Бай шла впереди всех, с
