административном устройстве турецкого государства.
С этим стремлением к информативности связано и использование чужих материалов при подготовке работ к печати. Так, во второе издание записок Ф. Ефремова вставлено описание Тибета, переведенное с немецкого языка, а в третье попали данные из более поздних путешествий (в частности, из рукописей Т. С. Бурнашева и А. С. Безносикова). Несомненно, и в основу «Цареградских писем» положены отнюдь не только мемуары П. А. Левашова, но и сведения из иностранных публикаций. Сравнение заключительных глав «Цареградских писем» с переводом книги С. Люзиньяна [16] о восстании Али-Бея (издание с дополнениями С. И. Плещеева) показывает, что авторы пользовались одними и теми же материалами.
Конечно, сейчас не представляло бы труда найти более ценные источники, освещающие географию и историю стран Востока (взять хотя бы оригинальные труды академика П. С. Палласа). Но сочинения, помещенные в данном сборнике, должны рассматриваться с иной точки зрения — это свидетельства о самой России последней трети XVIII столетия, о том, как складывались в ней представления об окружающих странах. Здесь мы видим колоритные описания Востока, еще почти не тронутого влиянием европейцев. Но и нравы последних характеризуют эпоху: если бухарский торговец купил Филиппа Ефремова за четыре телячьи кожи, то испанский генерал выменял Василия Баранщикова за двух черных невольников. И трудно сказать, что ярче в этом калейдоскопе имен и событий — экзотика далеких стран, куда судьба забрасывала авторов, или образы самих путешественников, преодолевавших «нещастия» и переживавших удивительные приключения.
П. А. Левашов
Плен и страдание россиян у турков,
Или обстоятельное описание бедственных приключений, претерпенных ими в Царь-граде по объявлении войны и при войске, за которым влачили их в своих походах; с приобщением дневных записок о воинских их действиях в прошедшую войну и многих странных, редких и любопытных происшествий. В Санкт-Петербурге.
1790 г.[1]
Автор мемуаров о злоключениях русского посольства при Оттоманской Порте Павел Артемьевич Левашов прожил долгую жизнь. В ”Московском некрополе” утверждается, что он скончался 11 июля 1820 г. на 121-м году жизни [17с. 137]. Более вероятным кажется сообщение [19 с. 318], что годом его рождения был не 1700-й, а 1719-й. В написанных незадолго до смерти воспоминаниях П. А. Левашов рассказывает: ”Будучи еще в молодых своих летах, находился в городе Азове при родственнике своем генерал-аншефе Василье Яковлевиче Левашове, в 1738 г. был в Крымском походе и произведен офицером.” [15 с. 14]. Здесь речь идет скорее о девятнадцатилетнем юноше, чем о взрослом мужчине. Более позднюю дату вынуждает приняты и активная деятельность его в 1780—1790-е годы — удивительная даже для семидесятилетнего, не говоря уж о девяностолетнем старце.
Где именно П. А. Левашов получил воспитание — сведений нет, но, судя по сочинениям, он был человеком образованным, знал, в частности, итальянский, французский и немецкий языки. На военную службу поступил 6 января 1737 г. [1, с. 3]. Эта дата подтверждается и документом, согласно которому в 1775 г. исполнилось 39 лет его ”добропорядочной службы” [7, с. 52]. В мае 1738 г. ”пожалован был прапорщиком”. В 1750 г. канцлер граф А. П. Бестужев-Рюмин затребовал его из Военной коллегии и перевел в Коллегию иностранных дел. Поручик П. А. Левашов ”отправлен был в Копенгаген к Российскому посольству для обучения министерским делам, где и пожалован в 1751 году капитаном” [1, с. 3]. Вскоре российский чрезвычайный посланиях барон Корф направил молодого дипломата в Стокгольм к графу Панину, чрезвычайному посланнику при шведском дворе. Затем П. А. Левашов служил в Дрездене, в ”министерской канцелярии” при графе Кейзерлинге, посланнике при польском короле. В свите графа Кейзерлинга он прибыл в Вену, будучи сначала ”кавалером посольства”, а затем ”советником посольства”.
Весной 1757 г. А. П. Бестужев-Рюмин получил рукопись перевода книги Каллиера ”О договорах с государями, с прибавлением о послах и посланниках и прочем” с припискою на титуле: ”С французского перевел и во многом из других авторов пополнил дворянин посольства П. Левашов” (в настоящее время рукопись хранится в Архиве внешней политики России). В конце того же года чиновник двора Ф. Д. Бехтеев писал вице-канцлеру М. И. Воронцову: ”Принимаю смелость рекомендовать в высокую милость Вашего сиятельства П. Левашова. Он истинно молодец, достойный и прилежный” (цит. по [22, с. 156]). С апреля 1761 по май 1762 г. П. А. Левашов был аккредитован ”Российского двора министром” (то есть полномочным послом) при Германском императорском собрании в Регенсбурге. Затем около двух лет он провел в Петербурге, оставаясь на службе в дипломатическом ведомстве. Видимо, тогда же он пробовал свои силы и в литературе. Н. И. Новиков включил имя П. А. Левашова в свой ”Опыт критического словаря о российских писателях” как автора многочисленных стихов, ”которые от знающих людей похвалу заслуживали”. Так как словарь был опубликован в 1772 г., а П. А. Левашов только в самом конце 1771 г. вернулся из плена, очевидно, речь шла о литературной деятельности его в начале 60-х годов. Публикации этих стихов нам неизвестны — возможно, стихи распространялись в списках.
19 августа 1763 г. был подписан указ о назначении канцелярии советника Левашова поверенным в делах в Константинополе. Предполагалось, что он сможет заменить посла (резидента) А. М. Обрескова, страдавшею от болезни. Но дипломатическая карьера в турецкой столице складывалась неудачно. Новый поверенный в делах не был официально признан Портой. А. М. Обресков жаловался на интриги французского посла Вержена: ”Наши недоброжелатели нашли способ представить перед султаном в черных красках характер Левашова” [22, с. 158]. Вскоре серьезно осложнились отношения П. А. Левашова и с самим А. М. Обресковым.
Между тем дело шло к объявлению турецким султаном войны России. 25 сентября 1768 г. прямо на официальной аудиенции был арестован сам А. М. Обресков. Вслед за мим почти все сотрудники посольства были отправлены в Семибашенную крепость. П. А. Левашов остался на свободе и ”на другой день по объявлении войны уведомился, что султан Мустафа отправил с нарочным татарином к крымскому хану Керим-Гирею хати-шериф, т. е. именной указ, чтобы сделать нападение со 100 тысячами татар на российские границы, и по всему оных пространству, начиная от реки Волги до реки Днепра, пожигатъ и опустошать все, куда только татарская сабля достигнуть может” [1 с. 7]. Л. А. Левашов, рискуя жизнью, отправил двух курьеров с шифрованными донесениями об этих событиях — одного через киевского генерал губернатора Воейкова, а другого через посла в Варшаве князя Репнина.
Об обстоятельствах своего ареста и заточения П. А. Левашов рассказывает в своих
