на землю, прыгая как обезьяна, больше цепляясь руками за перекладины лесов, чем опираясь на ноги. На Семёныча можно было не смотреть, я и так знал, что он стоит, недовольно закатив глаза. Но какого-то выговора я мог не опасаться – Семёныч не работал бы лично на лесах в свои пятьдесят лет, если бы не любил сам поскакать на высоте на свежем воздухе. Его попытки как-то сдерживать своё собственное безбашие и делать вид, что не одобряет мой стиль перемещения, мной по большей части игнорировались.
Спуск немного привёл меня в чувство. Всякие кровавые мысли покинули мою буйную головушку. Я понял, что весьма голоден, и помчался мыть руки. Вообще, с этим навязчивым желанием убить Елисея (тьфу, что за имя!) что-то было не так. Каждый раз, когда я о нём думал, я будто проваливался в какой-то свой личный ад. Любая мысль, что он всё ещё жив, доставляла мне чуть ли не физическое страдание. Только сделав определённое усилие, я мог переключиться на рабочие задачи. Но мысли снова сами возвращались к Елисею. В какой-то момент это стало серьёзной манией, с которой я, вроде, и мог бороться, но, выигрывая в битве, я однозначно проигрывал войну. Я всё более отчётливо понимал, что если не придумаю какой-то разумный план, то я просто накинусь на Елисея на улице и попробую задушить или прибить как-то ещё. И плевать на последствия. Приходилось насильно вытаскивать себя из этих мыслей, шутить, работать. Учитывая, что работал я на высоте, а страховкой мне служили исключительно хорошо прокачанные на гимнастике координация, сила и ловкость, то плохой контроль собственного внимания мог привести к тому, что из нас с Елисеем в живых останется только один, и это буду не я. Также мне не нравилось, что когда я погружался в эти мысли, я выпадал из реальности и не слышал и не видел, что происходит вокруг. Вот как буквально минуту назад. Для себя я это объяснял тем, что всё из-за стресса, который я испытываю, планируя настоящее убийство. Что-то с этим надо делать. Убью урода, и всё пройдёт – в который раз решил я. Сейчас пора обедать!
– Не спеши, Маугли, – заметив, что я рванул к подсобке, остановил меня босс, – расскажи хоть, как работа идёт.
Я подошёл и стал отчитываться:
– Торцевую стену мы закончили, сейчас ставим леса на фасад, директор разрешил привязываться через окна, чтобы лишних крючьев в стену не вбивать. Ставим быстро. Новенькие работают неплохо, бодрые парни, спортсмены, уже меня в оборот взяли, тренируемся на перерывах. То я их на руках стоять учу, то они меня по лапам бить. После обеда я верхний этаж лесов сам достраивать буду, а внизу штукатур начнёт уже стену выправлять с Лёхой, а скульптор с Серёгой пойдут балясины лепить, там их до хрена по крыше идёт. И настолько развалившиеся, что заменять почти все придётся. За завтра с подготовкой стены закончим и можно будет грунтовать.
– Что-то из красителей надо?
– С этим всё в порядке, а вот известью лучше запастись сразу. Она раз от разу по цвету разная, то белая-белая, то какая-то серая, хотя красители в раствор по рецепту сыпем правильно, а на фасаде заметно будет, если смена тона будет. Так что Камаза два вези смело, чтобы по цвету косяков не было. Песок вроде есть, но на всякий пожарный завези ещё. Хочу подстраховаться, а то он тоже разных оттенков бывает, если по цвету будем не попадать, то придётся подбирать, а это минимум на день геморрой обеспечен.
– Ладно, решим. Всё будет, – Семёныч ничего не записывал, но я был уверен, что всё будет как надо. – Новенькие, говоришь, нормальные?
– Да, носятся, как надо. Когда под дождём заставил на леса лезть, офигели немного, но без соплей восприняли. Лёха уже давно к высоте привык, Серёгу немного потряхивает, но он справится. По щитам я попрыгал, держат хорошо.
– Попрыгал он... А если под тобой сломается?
– Так пусть подо мной и ломается, я-то точно не упаду, а если под кем-то ещё, то это косяк будет.
– Ладно, всё равно осторожней.
– Конечно! – честно соврал я.
– Ладно, иди, а меня ещё директор звал. Что-то обсудить хотел.
Забежав за надой и помыв в подсобке руки, я направился к беседке на детской площадке, месту наших обедов и ужинов на работе. Беседку во дворе жилого дома, стоящего рядом с гостиницей, которую мы реставрировали, наша бригада бессовестно отжала у местных детишек. Ну как отжала... Скорее арендовали, расплатившись несколькими массовыми закупками мороженого и парой мастер- классов по замешиванию раствора. Те пацаны и девчонки, которые в солнечные весенние дни смогли найти время оторваться от гаджетов, с удовольствием надели строительные каски, переместились на наш строительный участок и полчаса внимали нашему человеку-бетономешалке Димону, который объяснял все тонкости замешивания раствора. Димон, почувствовав себя знаменитостью, ничуть не зазнался, а то, что он часто запинался, объяснялось тем, что пришлось растолковывать весь процесс, не используя нецензурную лексику. Димону было сложно, но под конец своего выступления он почти не запинался. Нельзя сказать, что справился на пятёрку, но на четыре с плюсом точно. В общем, беседка у нас была, и на время нашего обеда и ужина никто её не занимал.
В течение пяти минут собралась вся бригада, все шесть человек: Димон – раствор, Лёха и Серёга, восемнадцатилетние парни, выполнявшие важные функции типа «подай», «принеси», «держи тут» и так далее, Саня – штукатур, Женя – скульптор, и я. Все вместе мы отвечали за то, чтобы гостиница поменяла цвет с зелёно- серого, на более приличный кремовый, при этом нам предстояло заделать все трещины и прочие накопившиеся со временем косяки. Ну и, конечно, все эти архитектурные «рюшечки» в виде модульонов и балясин нам предстояло тоже обновить или заменить на новые. Здание мы красили «шубой», цветным раствором. Этим занимался в основном я. Вот и вся бригада, которая отвечала за реставрацию одной из центральных гостиниц нашего города. Семёныч иногда сам выходил на леса, но всё больше решал административные задачи, оставив всю оперативную работу на меня.
Когда мы уже начали есть, подошёл Семёныч и тут же выдал нечто неожиданное:
— Значит так, бездельники, ситуация у нас кардинально меняется. Только что я общался с директором гостиницы. Он говорит, что нашей работой доволен, темпами, качеством и всё такое. Но, говорит, леса сейчас стоят у стены, куда выходят
