наследству. Одни занимались непосредственно воровством, другие краденое скупали, третьи сбывали.
Само собой, в этой темной интернациональной среде сформировался свой собственный жаргон и культура.
Это была помесь еврейских, немецких, польских и русских словечек и их производных, приправленных блатными выражениями из других концов империи.
Часть воровского мира Одессы поддержало большевиков в борьбе с царским режимом, за что было обласкано в первые годы после революции.
Но длились это не долго. Одесский ЧК просто начал отстреливать всех подозреваемых в бандитизме. И к началу тридцатых одесский криминал ушел в подполье.
Так продолжалось до начала сороковых, пока война и послевоенная разруха спровоцировали в Одессе новый всплеск преступности.
«Жемчужина у моря» снова стала Одессой-Мамой. Как только сгущались сумерки, начинались грабежи. Люди уже не выходили на улицы. Одесса вымирала.
Жуков прибывший в Одессу в 1946 году принял очень жесткие меры. Фактически, он, как и ЧК, отменил законы в отношении воровского мира. И за короткий срок задавил бандитизм.
В позднее Советское время криминал «поумнел» переключился на кражи государственной собственности, спекуляции товаров и валюты, реже промышлял грабежами богатых чиновников одесситов и рэкетом цеховиков.
Старые криминальные профессии тоже остались, но теперь они были вытеснены «новыми веяниями»
Тем не менее, карманники пользовались особым уважением в криминальном мире Одессы.
Их называли «аристократами», они держались особняком и несколько надменно.
Их отличительной чертой были хорошие манеры, приличная наружность и умение держать себя в обществе.
Словом, уголовников в «аристократах» стороннему наблюдателю ничто не выдавало.
Именно такой тип говорил со мной в тот день, пока я ждал Тёму.
Он так и не представился, что было несколько необычно. Видимо, он все же опасался, что КГБ может взять его за задницу.
В семидесятых, евреям разрешили эмигрировать для воссоединения с семьями. Так называемая третья волна эмиграции позволила многим одесским криминальным «талантам» выехать за границу.
Они быстро наладили связи с итальянскими семьями в США и быстро влились в нелегальный бизнес на западе.
Наркотики, махинации с акцизами, страховками, рэкет, мошенничество с чеками, подделка денег, контрабанда были источниками дохода для одесситов, составивших костяк «русской мафии» в США.
Позже, после развала Союза они займутся разграблением имущества западной группы войск, выводом и похищением бюджетных средств из России.
Я не стал рассказывать Тёме только про эмигрантов, и постсоветскую мафию, в остальном же поделился с другом, всем чем знаю.
— Да забей ты на него. Что он может тебе или нам сделать? И потом, это их головная боль.
— Не стоит к их словам относиться беспечно, Тём. Эти из другого теста сделаны. Они не Солдатенко. Они выросли в окружении, воспевающем преступность. Их герои это те, кто сопротивляется ментам. И если надо может убить.
— Да ну перестань, ты насмотрелся фильмов с Бельмондо.
— С Солдатенко все понятно: он предвидел такой ход событий. Он понимает, что он важный свидетель, который может дать показания на многих.
— Он боится, что его могут того, — Тёма показал петлю вокруг шеи и высунул язык в сторону, — как младшего Гончаренко, тю-тю.
— Поэтому спрятал товар. Пока урки не узнают, где товар его не тронут.
— Да, выходит на одесских жиганов-то давят, хотят Солдатенко убрать. А те пытаются вернуть свои деньги? Не проще им плюнуть на эти бабки? Ведь могут повязать.
— Там такие бабки, что плюнуть не могут. Не их это деньги. Это деньги главаря. Он магнат. Вся эта шобла главарю служат.
— Этот Элвис с бакенбардами, сказал про какого-то Баруха Мойшевича за океаном. Думаешь, он может оттуда, из Америки управлять бандой?
Я подумал. Конечно, система прямой связи отсутствовала, но ведь можно было держать связь через капитанов дальнего плавания или через консульства. Ведь вроде есть Болгарское торгпредство в Одессе, или Индийское.
— Сложно, но если, например, у этого самого Боруха есть тут кто-то грамотный и надежный, родственник или друг который зависим, то вполне может управлять всей подпольной корпорацией. Это не банда это система.
— А как думаешь, Солдатенко в их схеме пешка или партнер?
— А вот хрен знает.
— А можем ли мы вычислить этого самого Боруха?
— Искать в списках уехавших? Раздобыть такую информацию очень трудно. К тому же, он вполне может оказаться Борисом Михайловичем. А сколько их, таких уезжает?
— Да, ты прав. Проще узнать, кто такой этот Элвис.
— Элвиса мы тоже вычислим. Но пока проще узнать, где находится склад.
— Жена? Думаешь можно узнать у жены?
— Нет она не знает. Солдатенко все планировал сам. И делал сам. Если бы она знала, то уже повелась бы на обещания следаков смягчить за чистосердечное раскаяние или вообще выпустить под подписку о невыезде.
— А как тогда ты собираешься узнавать.
— Пока вижу два варианта: грузчики и водители.
Мы вошли в магазин.
— Давай, пока сходим в поход, встретим Новые год, как планировали. А там в дороге, на чистом воздухе, может быть и еще какие-нибудь умные мысли придут нам с тобою в голову.
* * *
С момента встречи, меня периодически охватывало чувство тревоги. Беспокоился не за себя — мне не хотелось, чтобы с кем-нибудь из моих близких случилась неприятность. Но быстро отпускало
И за пару дней до похода я с облегчением узнал, точнее «вспомнил», что дед с бабушкой еще летом собирались съездить в Курск на Новый год к бабушкиному брату в гости. Я проводил их и стал собираться.
Не смотря на то, что мы собирались на три дня рюкзак со снарягой и продуктами все равно получился увесистый.
Это был Абалаковский рюкзак из плотного непромокаемого брезента. Не самый удобный, но один из лучших.
В отдельной металлической коробочке у меня были уложены мыльно-рыльные принадлежности и спички. Если есть спички и нож — всегда выживешь в лесу. Продукты, посуда, сменная одежда, спальник, были аккуратно уложены были тщательно уложены так, чтобы при ходьбе ничего не билось об спину и не натирало.
Небольшой топорик в чехле и чайник висели снаружи.
Два Сереги должны были захватить две четырехместные платки и легкую самодельную зимнюю печку.
В преддверии турпохода мне позвонил Тёма и сказал, что Элен очень нервничает, так как это ее первый поход. Дело дошло и до соматических расстройств. На правом глазу у нее вскочил огромный «ячмень».
Организм девушки, как мог, противился путешествию. В ответ мы два вечера подряд делали ей чайные компрессы и победили эту напасть. Она окрестила себя «одноглазым Джо», и справилась
