а также – тех религиозных маний, которые на протяжении человеческой истории не раз вызывали общественные катаклизмы. Эта психопатологическая теория гениальности, несмотря наряд содержавшихся в ней произвольных допущений, была подхвачена впоследствии, прежде всего, видным немецким психиатром Э. Кречмером, который, в частности, писал: «Если из конституции гения удалить психопатическое начало, он становится всего лишь ординарным способным человеком».
Разумеется, Ломброзо был далеко не первым, кто подмечал сходство между гениальностью и помешательством. Еще Платон говорил об этом сходстве; так, в диалоге «Ион» он вкладывал в уста Сократа такие слова: «Все хорошие эпические поэты слагают свои прекрасные поэмы не благодаря искусству, а лишь в состоянии вдохновения и одержимости». Аристотель же в свойственной этому великому философу афористичной манере резюмировал: «Не бывает великого ума без примеси безумства». Впрочем, специальных исследований на тему гениальности и помешательства не было ни у древних, ни в Средние века; первые фундаментальные работы, посвященные сугубо проблеме соотношения творчества и психических нарушений, появились только в начале XIX века. Предтечей Ломброзо в известном смысле был Артур Шопенгауэр (1788–1860), утверждавший, что «гений заключается в ненормальном избытке интеллекта». По Шопенгауэру, «замеченное сродство гения с безумием главным образом основывается именно на свойственном гению, но неестественном отрешении интеллекта от воли». Первым же исследователем, применившим к проблеме гениальности естественно-научный подход, стал французский врач Моро де Тур (1804–1884); он писал: «Гений, как и всякое состояние умственного динамизма, должен иметь свою органическую основу. Эта основа есть полупатологическое состояние мозга… Определяя гений словом “невроз”, мы только выражаем факт чистой физиологии и подчиняем органическим законам психологическое явление, которое почему-то всегда считали чуждым этому закону».
Как и в случае с криминальной антропологией, Ломброзо привнес в проблему гениальности достаточно спорных утверждений, многие из которых впоследствии были опровергнуты. Однако, по меткому замечанию отечественного исследователя А. В. Шувалова[3], «Ломброзо можно причислить, несмотря на все доставшиеся на его долю нарекания, к тем исследователям, которые оплодотворяют науку даже своими заблуждениями. Вся последующая литература по данному вопросу вольно или невольно группировалась в зависимости от своего отношения к основному тезису Ломброзо. И в каждой группе было достаточно самых авторитетных представителей». Среди тех, кто опирался на постулаты Ломброзо, были Фридрих Ницше и Зигмунд Фрейд, Карл-Густав Юнг, Эуген Блейлер и уже упоминавшийся Эрнст Кречмер.
Вопрос о том, что же такое гениальность, по сей день остается неразрешенным. Одни исследователи полагают, что существует некая внутренняя связь между гениальным творчеством и психопатологическими расстройствами и что патологическая составляющая оказывает катализирующее действие на творческий процесс. Другие считают, что гениальные произведения не могут создаваться благодаря психической ненормальности, что гений представляет собой с биологической точки зрения наиболее совершенный тип человека и болезнь, если она имеется, – не причина, а следствие гениального творчества. И во многом, несмотря на ореол некоторой одиозности, окружающий имя итальянского ученого, сама постановка «проблемы гениальности» в значительной степени обязана Чезаре Ломброзо.
С позиций современного знания многие положения и выводы Ломброзо – будь то криминальная антропология, социология или психология – представляются наивными и даже смешными. Его работы изобилуют весьма спорными рассуждениями, временами почтенный профессор судебной медицины высказывает откровенно расистские идеи и отстаивает шовинистические взгляды. Но все же труды Чезаре Ломброзо – не только и не столько документ эпохи «торжества позитивизма». Богатейший фактографический материал, неожиданная для итальянца, поистине немецкая дотошность и скрупулезность в систематизации данных, наконец, масштабность исследований – благодаря всему этому работы Ломброзо до сих пор актуальны.
Константин Ковешников
ПРЕСТУПНЫЙ ЧЕЛОВЕК
I. ЭТИОЛОГИЯ ПРЕСТУПЛЕНИЯ
Глава 1
Метеорические и климатические влияния. – Времена года. – Месяцы. – Высокие температуры
Всякое преступление имеет в происхождении своем множество причин, и так как причины эти очень часто сливаются одна с другой, то нам нет надобности рассматривать их каждую в отдельности. Мы можем поступить здесь точно также, как во всех тех случаях, когда нам невозможно выделить одну какую-нибудь причину известных явлений без того, чтобы не затронуть вместе с тем и другие. Каждый знает, что холера, тиф, туберкулез обусловливаются особыми специфическими причинами, но никто не станет, однако, утверждать, что метеорические, гигиенические, индивидуальные и психические причины не имеют никакого влияния на эти болезни. Даже самые ученые наблюдатели остаются иной раз в неведении относительно истинных, специфических причин тех или других явлений.
1. Крайние температуры. Самыми важными причинами всякого биологического явления считаются метеорические, и между ними на первом плане стоит теплота. Так, например, drosera rotundifolia, погруженная в воду 43°, сгибается и становится более чувствительной к действию азотистых веществ (Darurie, насекомоядные растения), но при очень высокой температуре в 54°4′ она не сгибается, щупальца ее как бы парализуются и остаются таковыми до тех пор, пока drosera не будет снова погружена в более холодную воду.
Статистика и физиология человека доказывают, что большинство наших отправлений находится в зависимости от теплоты. Понятно отсюда, каково должно быть влияние крайних степеней ее на психику человека.
История не может указать ни на одну такую тропическую страну, где народ не был бы порабощен в рабство и где чрезмерная теплота не была бы причиной перепродукции, сказывающейся, прежде всего, в неправильном распределении богатств, а затем политической и общественной власти.
В жарком климате народ играет обыкновенно ничтожную роль в общественной жизни своей страны: он не располагает ни правом контроля, ни правом вмешательства в дела управления{…В жарком климате народ играет обыкновенно ничтожную роль в общественной жизни своей страны: он не располагает ни правом контроля, ни правом вмешательства в дела управления… – Это и подобные ему утверждения следует соотносить со временем написания работы (конец XIX столетия).}.
Бокль объясняет это меньшей сопротивляемостью и стойкостью жителя тропических стран в борьбе за свое существование благодаря его меньшей потребности в топливе, одежде и пище. В силу таких более легких условий существования человек неминуемо становится бездеятельным, инертным. Инертность его и вялость, вызванные чрезмерной теплотой, благоприятствуют физической неподвижности, покойному, созерцательному настроению духа, особому развитию силы воображения, а отсюда – религиозному и деспотическому фанатизму и нравственной испорченности.
В холодных странах жизненная стойкость человека значительно больше благодаря той деятельности, которую он должен развить для того, чтобы добыть себе пишу, одежду и топливо. Но зато здесь сильный холод делает воображение ленивым, а ум – более спокойным, и человек, пополняя недостаток тепла огромным количеством углеводов, заключающихся в его пище, расходует свои силы в ущерб частной и общественной деятельности. В силу этого и благодаря депрессивному
