в рот и в нос, отчаянные попытки извернуться, чтобы не пойти ко дну, крики на последнем дыхании.
Поскольку искусственное дыхание тогда еще не придумали, то на этом этапе подозреваемая могла захлебнуться и умереть. Поэтому, чтобы не лишить себя удовольствия подвергнуть ее дальнейшим испытаниям, допросам, пыткам, суду и костру, инквизиторы вытаскивали тонущих баб за длинный конец веревки, стягивавшей руки.
Оксана же просто вдохнула, пошла ко дну и скрылась из вида в темной воде, выпуская редкие пузыри.
— Утонула? — спросил Генрих.
— Вроде да, — ответил Якоб.
— Тогда она не ведьма. Вытаскиваем.
— Может, подождем дня три, она всплывет, как все нормальные утопленники, а мы скажем, что ведьма?
— Ее рыбы объедят, потом не докажем, что это то самое тело.
Дознаватели поплевали в ладони, потянули веревку и вытащили свою подозреваемую.
— Буээээ… — Оксана излила из себя несколько кружек речной воды.
Как ни странно, авторы методики не оставили рекомендации на предмет того, является ли ведьмой женщина, просидевшая под водой несколько минут и выжившая. В те годы никто еще не хронометрировал, на какое время человек может задержать дыхание.
Дознаватели поставили второй крестик в листе испытаний в столбце «не ведьма».
— Переходим к следующему испытанию, — сказал старший дознаватель Генрих.
Не получив нужного результата с простейшими процедурами, дознаватели перешли к более сложным. Подозреваемую раздели, повертели туда-сюда, полапали за все места. Сделали перерыв. Старый опытный палач, а в тюрьме палач за всех докторов, отсмеявшись над не знающими жизни дилетантами, помазал заживляющей мазью и забинтовал укушенные пальцы и расцарапанные щеки господ дознавателей. Нет, правда, они бы еще кошку на улице поймали.
После перерыва Генрих и Якоб вернулись к ведьме с толпой стражников и зафиксировали ее как следует. После чего выгнали стражников и принялись тыкать по всему телу ведьмы серебряной освященной иглой.
Авторы методики предполагали, что у ведьмы есть дьявольская метка, и она при уколе иголкой должна остаться нечувствительной и не кровоточить. Оксана после первого же укола по совету мыши начала орать как резаная и не остановилась, пока выполнявший тяжелую физическую работу младший дознаватель Якоб не устал. От напряжения у нее даже слезы из глаз потекли, хотя вообще ведьме плакать от боли не положено.
— Вроде здесь, — сказал Якоб и еще раз ткнул в родинку на боку.
Из-под иглы не вытекло ни капли крови, но ведьма заорала.
— Пятьдесят на пятьдесят, — сказал Генрих, потирая заложенное ухо, — Должно быть и без крови, и без боли. И без слез.
— Надо уточнить, — ответил Якоб и спросил у ведьмы, — Это дьявольская метка?
— Нет, — ответила Оксана, — Вот вам крест.
Поскольку с дьяволом она ни разу не встречалась, то никакую метку он на ней поставить не мог. Другой вопрос, что место, в которое иголка входит без боли и без крови, появляется у всех ведьм задолго до первого шабаша.
После обеда дознаватели взяли большие ножницы и обстригли ведьме волосы с головы.
— На лобке еще состриги, — сказал Генрих.
— Не буду, — ответил Якоб.
— Почему?
— Потому что у ведьмы там зубы, и она мне руку откусит.
— Где? — удивилась Оксана, — Правда? До сих пор никому ничего не откусила.
Якоб потыкал иголкой в голову и шею, но ничего интересного не натыкал. Генрих взял иглу и попробовал сам, но только проткнул сонную артерию, и всех залило кровью. На этом дознаватели рабочий день посчитали законченным и пошли отмываться в баню. Стражники утащили ведьму обратно в камеру. Никто не заметил, что она зацепила прядь своих сбритых волос с тонкой-тонкой сплетенной косичкой.
— Завтра тебя будут допрашивать, — сказала мышь, когда дознаватели ушли, — Пока без пыток.
— Что значит, без пыток? А эти три дня что было?
— Испытания.
— Что говорить-то? Признаваться или нет?
— Что хочешь. Если признаешься, то будут пытать и потом сожгут. Если не признаешься, то будут пытать, пока не признаешься, и потом сожгут.
— У вас что, сжигают всех, кого обвинили?
— Вообще нет, но у этих двоих да.
— Зачем тогда испытания, признание, допросы, пытки?
— Так положено. Нельзя же просто схватить честную женщину по ложному доносу и сжечь.
На следующий день в пыточную таскали остальное население тюрьмы. Показывали залитую кровью стену и два светлых силуэта на кровавом фоне. Получили несколько чистосердечных признаний. Кого-то даже пришлось удавить, а то напризнавался тут, что зацепил очень уважаемых людей.
Дознаватели в этот день ведьму не только не обижали, а откармливали красным мясом и отпаивали красным вином. Если ведьма сдохла от пыток, это неправильно. Ведьму надо сжечь, а перед этим добиться признания. Или хотя бы попытаться добиться признания, а если попадется слишком стойкая, то сжечь.
Утром ведьму привели на допрос. Пока без пыток.
— Ты веришь в существование колдунов? — спросил Якоб.
Многие ведьмы отвечали на этот вопрос «нет». Из этого можно было натянуть, что ведьмы отрицают существование дьявола, приспешниками которого являются колдуны, отрицание дьявола можно натянуть на ересь, и за ересь уже уверенно жечь.
— Да, — спокойно ответила Оксана.
— Кого из них ты знаешь и откуда? — методика предусматривала и такой ответ.
— Ууу… — и ведьма начала рассказывать.
Генрих устал записывать, закончилась и бумага, и чернила. Оксана остановилась перевести дух.
— Что-то не так? Или знакомого узнал? — спросила она.
— Ты говоришь только про русских, литовских и польских колдунов.
— Вам только про немецких надо?
— Про действующих в пределах Священной Римской империи.
— Краков вам сильно далеко?
— Юридически да.
— Ваших не знаю, уж извините.
