стону и:
— Ммм хммм!
Он наклоняется и шевелит анальную пробку. Я задыхаюсь от его члена и издаю стон, когда вибрации в моей киске, кажется, становятся сильнее из-за того, что он делает с моей задницей. Я не понимаю, как это вообще возможно, но это определенно приятно.
Он снова трясет ею, и я стону как сумасшедшая. Он отодвигает свой член и говорит:
— Я не собираюсь сейчас учить тебя чему-то, дорогая. Я просто хочу, чтобы ты почувствовала, что происходит, испытала это. Как думаешь, сможешь сосредоточиться на этом ради меня? Можешь ли ты сосредоточиться только на том, как ты себя чувствуешь?
— Да, папочка, — стону я. Затем я визжу и стону громче, потому что он снова трясет анальной пробкой. Он двигается, покачивая им, и я чувствую себя просто лужей ощущений, дрожащей лужей счастливого удовольствия. Затем я снова визжу, когда он выдергивает анальную пробку. — Ох, папочка, — хнычу я. Я вдруг чувствую себя такой опустошенной. — О, папочка, пожалуйста…
Я не знаю, почему мне вдруг стало неловко просить его положить игрушку обратно мне в задницу, но я не могу вымолвить слов. Вместо этого я просто говорю:
— Пожалуйста, папочка. Пожалуйста!
И тогда я это чувствую. Не игрушка. Кровать слегка трясется, когда папа забирается на нее, и мои руки сжимают подушку под моей грудью, когда я понимаю, что то, что я чувствую против маленького сморщенного отверстия в моей заднице, — это член папы.
Мне хочется кричать во все горло:
— Да, папочка! Да! Да!
Я имею в виду, я не знаю, почему я не думала об этом раньше, кроме, может быть, того, что я просто настолько сосредоточена на том, как папин член находит свой путь в другую дырочку.
Тем не менее, я в полном восторге от того, как складывается этот урок, и мне хочется заявить о своем восторженном согласии с тем, что он делает. Но я этого не делаю. Вместо этого я настолько подавлена, что успеваю только тихо выдохнуть:
— Папа.
А затем папа выдвигается вперед, и весь мой взгляд на секс и близость меняется, когда я чувствую, как он растягивает мою крошечную дырочку и впервые его член внутри моего тела, действительно внутри меня. Я имею в виду, конечно, он был у меня во рту и даже в горле, но ничего подобного не ощущается! Когда я говорю, что это не так, я не говорю о физических ощущениях, хотя ощущения, конечно, другие. Я имею в виду совершенно другую эмоциональную реакцию.
Я чувствую себя такой уязвимой! Я чувствую себя так… Я не могу объяснить это, кроме того факта, что слово «проникновение», безусловно, имеет для меня большой смысл, потому что оно наверняка проникает в самую суть моего существа.
— Ох, папочка, — выдыхаю я. — Да папочка!
Я начинаю набирать объем. Думаю, это меня не удивляет. Но что меня удивляет, так это то, что я поднимаю задницу, чтобы встретить его толчки. Это действительно безумие, потому что это означает, что интенсивность вибраций, кажется, уменьшается, в то время как интенсивность нарушения моей задницы увеличивается.
Затем, когда папочка отстраняется и интенсивность в моей крошечной дырочке уменьшается, вибрации в моей киске становятся просто взрывными! Я стараюсь не шевелиться, потому что очень хочу сконцентрироваться на ощущениях, происходящих с моей задницей, но лежать спокойно там я просто не могу. Я не имею в виду, что в моем уме есть что-то, что не позволяет мне оставаться на месте. Я имею в виду, что мое тело движется независимо от того, чего хочет мой мозг. Не думайте, что я не чувствую, как папин член растягивает меня и движется во мне.
Это самое непреодолимое, полное и мощное ощущение в моей жизни. Само движение, кажется, каким-то образом подчеркивает ощущение полноты, невозможности растянуться и ощущения от моей киски. Точно так же, как самое простое прикосновение его пальца и, конечно, сила движения анальной пробки доставляли мне невероятное удовольствие, так и толчки в мою заднюю дырочку тоже вызывают то же самое. А я еще даже не кончила! Ну, это меняется. Оргазм настигает меня, и самое странное в нем то, что я на самом деле не чувствую, как он нарастает. Я имею в виду, что с самого начала все кажется действительно невероятным, а теперь, когда наступает настоящая кульминация, моему мозгу почти невозможно это обработать. Я кричу:
— Папа! — в верхних отделах легких, но из моего рта вырывается лишь что-то вроде хрипа. Затем я двигаюсь как сумасшедшая, отталкиваясь от его толчков. Я делаю это без всякого намерения. Он просто движется вот так. Это не первый оргазм, который я испытываю с уже полной задницей, но это, без сомнения, самый сильный. Черт возьми, это самый мощный оргазм на свете! Я чувствую, как мое тело сходит с ума.
Моя задница сжимает член папочки в такт каждому приступу моего оргазма. Я предполагаю, что помимо физических аспектов этого оргазма, которые отличаются от физических аспектов предыдущих оргазмов, есть еще и довольно существенный эмоциональный аспект.
Впервые у меня такое ощущение, будто я использую все свое тело, чтобы доставить удовольствие папе. Я имею в виду… когда я пользуюсь ртом или руками или, обычно, руками и ртом вместе; это совершенно другой тип эмоционального чувства.
Точно так же, как наши тела связаны в данный момент, определенно кажется, что наши разумы связаны, наши эмоции связаны.
Ладно, я признаю, что это может быть просто глупость, происходящая в моей голове.
Но я знаю, что когда мой папочка кончает и все становится скользким, и я двигаюсь еще быстрее, вибрации эмоций колеблются по мне так же интуитивно, как вибрации, которые посылает через меня кончик вибратора размером с бейсбольный мяч.
Глава третья
Дрейк.
Я прохожу очень сложный процесс приобщения ее к анальному сексу в надежде, что, во-первых, ей это понравится, а во-вторых, это даст мне некоторую передышку, чтобы понять, как лишить ее девственности или (и это начинаю чувствовать себя все лучше и лучше) как вообще не лишить ее девственности. В конце концов, это то, что предполагает проникновение, но при этом сохраняет ее девственность.
Итак, я думаю, если ей это понравится, я получу передышку, если в этом есть какой-то смысл. Но хотя я и надеялся, что ей это понравится, потому что я хочу, чтобы Одри получала удовольствие, я также как бы надеялся, что ей это не понравится. Я имею в виду, я не хотел, чтобы это была пытка
