добрался до одного из новых районов. Он возник здесь совсем недавно, и резко выделялся на фоне своего окружения. Район утопал в зелени, местами этот зелёный ковер пронзали высотки причудливых форм, под вековыми деревьями прятались небольшие озёра, повсюду пролегали мощеные дорожки, окружённые бесконечными лавочками и беседками. Ник подумал, что этот район создан современными урбанистами, потерпевшими неудачу в боях с городскими властями за комфортную жизнь. И, пожалуй, это у них получилось неплохо.
Ник смотрел на всё это и улыбался. Но радовался он не великолепному пейзажу, а тому, что скрыто от посторонних глаз. Раз в Городе возник новый район, значит в мире появился ещё один гард. Иначе кто будет отвечать за существование и спокойствие этого заповедника урбанистов? Ведь гарды всегда служат на пределе своих возможностей, и никто из них при всём желании не взялся бы опекать ещё один район.
С такими мыслями Ник покинул новый район. Время ещё оставалось, поэтому он неспеша погулял по улицам соседних районов, с которых теперь открывался великолепный вид. Но в какой-то неуловимый момент предметы потеряли чёткость, краски побледнели, картинка поплыла, потеряла целостность и рассыпалась на тысячи плоских осколков. Яркий и шумный мир перестал существовать, а Ник, ослепший, парализованный, лишенный дара речи, на мгновение повис где-то вне времени и пространства. Пробуждение…
***
…Пробуждение. Глаза отрыты, но ещё не видят. Мозгу нужно несколько секунд на осознание реальности. На сердце необъяснимая тоска по выдуманным мирам, способным даровать истинное счастье. Рвутся последние нити, связывающие разум с Городом, наступает окончательное пробуждение.
Ник закрыл и снова открыл глаза. Комнату заливает солнечный свет, в открытое окно доносятся звуки города. На часах почти одиннадцать, это трудно назвать утром. Но сегодня и спешить никуда не нужно. Во рту пересохло, но глоток воды из стакана, благоразумно оставленного вчера у кровати, решает эту проблему. Ещё несколько минут Ник лежит и бесцельно разглядывает потолок. Но лежать так скучно, поэтому Ник делает усилие над собой и встаёт.
Сегодня его смена, но до вечера ещё далеко, так что придётся найти какое-нибудь занятие на день. Причём такое, после которого можно будет заснуть крепким сном без снотворного. Но ничего, Ник что-нибудь придумает. А начнёт он с тёплого душа, лёгкого завтрака и часовой пробежки по городским улицам.
***
– Что ты делаешь?
– Сплю.
– Почему?
– Не знаю. Я устал и лёг.
– Но тебе нельзя спать.
– Почему?
– Разве ты не помнишь?
– Что?
– Что ты ждёшь меня.
– Разве?
– Да. Ты позвал меня, и я здесь.
– Я не помню.
– Вспомни. Меня огорчает, что ты позвал меня, а сам уснул.
– Огорчает? Почему?
– Потому что ты обещал погулять со мной.
– Но я не могу гулять. Я сплю.
– Вот именно. Ты спишь, а я стою под твоей дверью и жду.
– Ждёшь?
– Да. Я жду тебя.
– Но я не помню, что звал тебя.
– Конечно. Ты заснул и всё забыл.
– И что теперь делать?
– Встань и впусти меня.
– Зачем? Ведь мы собрались гулять.
– Я подожду, пока ты соберёшься. За дверью холодно.
– Раз холодно, тогда…
Он осекся. За дверью холодно. За какой дверью? Вокруг ничего нет – лишь серая мгла, которую иногда пронзают цветные сполохи света. Постойте, серая мгла – это не весь мир. Просто у него закрыты глаза, и сквозь веки пробиваются вспышки света. Теперь всё понятно. Он действительно спит. Лежит на чём-то мягком, без одеяла и, кажется, в одежде. Вокруг темно, абсолютно тихо и прохладно, лишь сполохи света пробиваются сквозь веки.
Он открыл глаза, осмотрелся. Он в какой-то маленькой комнате с белым потолком и стенами неопределенного цвета. Прямо напротив большое окно в металлической раме. За окном ночь, которую расстреливают огни реклам и неоновых вывесок. Он зажмурился и вновь открыл глаза. Оглянулся и, сделав усилие, сел на кровати. А вот и дверь. Она закрыта, но за ней чувствуется чьё-то присутствие. Наверное, там и находится его собеседник.
– Ты здесь? – язык не слушается, голос хриплый и чужой, слова с трудом слетают с губ.
– Да. – из-за двери донёсся приятный женский голос. – Ты уже встал?
– Кажется…
Он поднялся с кровати, но тут же оступился и, чтобы не упасть, опёрся о стену. Ноги не слушаются, будто деревянные, чужие. Руки не гнутся, затекли, онемели. Он поморщился, попытался сделать несколько шагов, сжал и разжал ладони – конечности стали приходить в норму, наполнились силой, приобрели чувствительность.
Странное ощущение. И очень знакомое. Будто такое уже случалось, и не раз.
Он оглянулся, прошёлся по комнате, подошёл к окну. Высоко, этаж десятый, не меньше. С той стороны город, усеянный странными зданиями, разукрашенный сотнями световых вывесок и рекламой. По улицам струятся потоки людей, изредка прерываемые светофорами и машинами. Но город нем, погружён в давящую тишину. Даже звона в ушах нет.
Что он здесь делает? И кто за дверью? Он чувствует чьё-то присутствие, будто кто-то наблюдает за ним, вслушивается в шаги, ждёт каких-то слов.
И источает угрозу.
– Я слышу шаги. Ты встал? – всё тот же приятный женский голос из-за двери. Голос спокоен и терпелив. Но с ним что-то не то. Будто не хватает жизни.
– Да. Я… – он замолчал, не зная, как сформулировать свою мысль.
– Что?
– Я… Кто я? И что я здесь делаю?
– Ты не помнишь? Это очень грустно.
– Почему?
– Потому что амнезия – это плохо. Тебе срочно нужно к врачу.
– Но как к нему попасть? – он ещё раз осмотрел комнату. – здесь нет телефона.
– Я вызову врача. Впусти меня, я помогу.
– Ты?
– Да.
– Но, если… – в его голосе появилось сомнение. – А если ты меня обманешь? Я не знаю, кто ты.
– Ты боишься, это естественно при амнезии. Я не обману, доверься мне. Я лишь войду, осмотрю тебя и вызову врача.
– А ты не можешь вызвать его сейчас?
– Нет.
– Почему.
– Здесь слишком темно и холодно. Так холодно, что телефон отключился.
– Да? Хорошо…
Он подошёл к двери. Она странно контрастировала с интерьером комнаты: старая и обшарпанная, покрытая сетью царапин и трещин, с наспех привинченной двумя шурупами железной ручкой-скобой. И дверь не заперта – на ней нет ни замка, ни щеколды, ни хлипкого крючка.
– Дверь открыта. – с недоумением произнёс он.
– Да. Но я не могу войти, её заклинило. Попробуй открыть ты.
– Я попробую…
Он неуверенно сделал шаг к двери. Но на задворках сознания возникло сомнение. Будто кто-то пытался докричаться до него, сказать, что за дверью скрывается угроза… Но этот крик глохнет, превращается в неразличимый шёпот, в едва уловимые образы, обрывки
