ему за советы и помощь.
И наконец, благодарю жену мою Двору и дочь Мааян за их личное участие в перенесении на бумагу моих размышлений вслух, ставших текстом этой книги.
Шломо Авинери
Еврейский университет в Иерусалиме
Глава 1
Сионизм как революция
В основе сионизма заложен парадокс.
С одной стороны, не вызывает сомнения существование глубокой исторической связи между еврейским народом и его страной — Эрец-Исраэль. И не только потому, что еврейское население страны никогда полностью не исчезало, но и оттого, что повсюду, во все периоды изгнания еврейский народ сохранял привязанность к этой земле. В молитве и надеждах, в образе жизни и душевных устремлениях Страна Израиля всегда сохраняла центральное место в самосознании евреев, куда бы ни забросила их судьба. Невозможно представить себе облик еврея вне этой извечной связи. Если бы она была вырвана из традиций народа, евреи превратились бы всего лишь в религиозную общину, одну среди многих других. Более того, время от времени группы евреев приезжали в страну, вновь поселялись в опустевших городах, и новые дополнительные нити вплетались в связи между народом и Страной Израиля.
При всем том ясно, что, как бы глубока и интенсивна ни была эта связь, она не меняла основ еврейского бытия в изгнании. Избавление народа Израилева не наступало, Страна Израиля пребывала в запустении, демографический баланс в ней не менялся, и ее еврейское население оставалось крайне немногочисленным вплоть до возникновения современного сионизма.
Парадокс состоит вот в чем: с одной стороны — глубокая, не знающая себе равных привязанность к Эрец-Исраэль, которая, можно сказать, определила самосознание еврейского народа настолько, что без нее евреи превратились бы в чисто религиозную группировку, не ощущающую себя нацией. С другой стороны, эта привязанность не находила выражения в массовом общественном движении, способном изменить ход истории в том, что касается заселения Эрец-Исраэль. Лишь возникновение современного сионизма привело в действие этот потенциал, превратило надежды в действительность, а Страну Израиля — в реальный, а не идеально-утопический центр еврейского народа.
Если это так, историк обязан задаться вопросом: почему это движение (сионизм) возникло именно в конце XIX — начале XX века? Современный сионизм, несомненно, зародился в недрах традиционного еврейства с его непреодолимым стремлением к «Красе земель» — Эрец-Исраэль. Однако остается фактом, что, как бы это стремление ни поддерживало народный дух, оно оставалось пассивным и, несмотря на отдельные поразительной силы взрывы (в большинстве своем определяемые традиционным руководством еврейства как лжемессианские), оно было не в состоянии пробить путь к избавлению. Активный аспект, превративший стремление в движение, а молитву — в историческое, революционное действие, возник лишь на исходе XIX века. Естествен вопрос: почему именно тогда?
Многие историки сионизма, да и значительная часть израильской учебной литературы связывают причину возникновения и роста сионистского движения с усилением антисемитизма в конце XIX века. Погромы 1881 года в России, дело Дрейфуса и проявления антисемитизма во Франции — вот общепринятые объяснения. Все это — историческая правда; однако, отвечая на один вопрос, эти объяснения порождают много новых. Если антисемитизм и ненависть к евреям были той спичкой, что зажгла пламя сионизма, то разве эта ненависть является исключительной особенностью XIX века? Если именно антисемитизм послужил стимулом зарождения сионистского движения, то разве не должен был сионизм появиться в предшествующие эпохи, когда ненависть к евреям свирепствовала в несравненно больших масштабах, чем в XIX веке, как было во время крестовых походов, после изгнания евреев из Испании, в годы истребления их Богданом Хмельницким? Если бы вся история еврейского народа характеризовалась отсутствием антисемитизма и он проявился бы впервые в XIX веке, то в нем можно было бы видеть причину зарождения сионизма. Но, поскольку антиеврейские гонения в той или иной форме сопровождают всю историю народа Израилева, отчего же именно антисемитизм XIX века привел к тому, к чему не приводили все кары, преследования, дискриминация и унижения, выпавшие на долю предыдущих поколений?
Более того, погромы 1881 года в России толкнули, правда, миллионы евреев на эмиграцию, но подавляющее большинство их устремилось в страны Запада — в Соединенные Штаты, Канаду, Англию, Южную Америку и Южную Африку. И лишь ничтожное меньшинство — около одного процента оставивших царскую Россию евреев — направилось в Эрец-Исраэль. Но и это было новым явлением, ибо в предыдущих случаях эмиграции евреев из стран, где им приходилось трудно, даже столь небольшая горстка не прибывала в Страну Израиля, чтобы заложить там реальную основу нового еврейского поселения, со временем превратившегося в государство.
Тот, кто ставит сионизм в зависимость от антисемитизма, в сущности, утверждает, что причина сионизма лежит исключительно вне еврейства: нет антисемитизма — нет и сионизма. Истинная картина, конечно же, гораздо сложнее. Кроме того, по-прежнему остается без ответа вопрос: почему в XIX веке сложилась ситуация, давшая части евреев — небольшой, но исторически важной — возможность ответить на антисемитизм не самооправданием и не бегством в более удобное место, а обращением к исторической родине своего народа.
Помимо того следует помнить, что, несмотря на вспышки антисемитизма в конце XIX века, период после Французской революции был столетием, наиболее благоприятным для евреев со времен разрушения Храма. Если мы рассмотрим XIX век или, точнее, период с 1815 по 1914 год, то убедимся, что за это время в положении евреев и месте, занимаемом ими в обществе, произошли самые радикальные перемены. В начале XIX века евреи все еще находятся на периферии, или попросту «на задворках» общества как с географической, так и с социальной точек зрения. К концу же столетия отдельным категориям евреев удалось проложить себе путь в средний класс и даже в верхушку европейского общества. До Французской революции нееврейское общество Европы рассматривало себя как общество христианское, готовое предоставить еврейскому меньшинству свободу отправления культа и терпеть его в своей среде при условии, что евреи открыто и официально признают себя нижестоящими, не равноправными и не имеющими доступа в «высший свет». Лишь Французская революция и то, что за ней последовало, впервые открыли перед евреями экономические и социальные возможности, благодаря которым они смогли включиться в жизнь общества в целом.
Остановимся на значении этого переворота в жизни евреев Европы XIX века. В 1815 году большая часть европейского еврейства проживает в городках («местечках») и в сельской местности; в столицах евреев почти нет; они не учатся в школах и университетах и занимаются главным образом «традиционным еврейским делом»: экономическим посредничеством. Евреев не найдешь в мировой экономике, нет евреев-исследователей, ученых или писателей; нет их и
