— Сколько ей лет?
— Двадцать четыре. В следующем месяце исполнится двадцать пять. Девятого апреля. Если она еще жива. — Она закрыла лицо руками и расплакалась.
— Я думаю, ничего страшного не случилось, — попытался успокоить ее я. — В двадцать четыре года девушка вполне может о себе позаботиться.
— Вы не знаете Галли, — всхлипнула она, по-прежнему пряча лицо в ладонях. — Мужчины всегда за ней увивались, но она не подозревает, сколько в них коварства. Я пыталась объяснить ей, однако она ничего не хочет слушать. Меня не оставляет мысль о всех этих девушках, совращенных и погубленных негодяями.
Широкое обручальное кольцо на ее прижатой к лицу руке блеснуло тускло, как угасающая надежда.
Я вытащил из конверта большую и дорогую открытку, осыпанную сверкающим слюдяным снежком. Под рождественским поздравлением в стихах была подпись зелеными чернилами, начертанная смелой и решительной рукой: «С любовью. Галли». Конверт был отправлен из Сан-Франциско двадцать четвертого декабря.
— У вашей дочери были… есть друзья в Сан-Франциско?
— Не знаю, — пробормотала она, показав мне заплаканное лицо с бороздками от слез на толстом слое пудры. Потом деликатно высморкалась в гигиеническую салфетку. — В последние годы, с тех пор как она окончила школу медсестер, она не знакомила меня со своими друзьями.
— Может быть, она в Сан-Франциско, как вы думаете?
— Не знаю. Она побывала там и вернулась обратно. Сюда она не приезжала, но владелец доходного дома в Пасифик-Пойнте, некий мистер Рейш, ее видел. У нее была небольшая меблированная квартирка в Пасифик-Пойнте. В конце декабря она появилась там и, забрав все вещи, уехала. С ней был какой-то мужчина.
— Что за мужчина?
— Мистер Рейш не сказал. Похоже, в нем было что-то таинственное. Даже зловещее.
— На самом деле или это только ваше впечатление?
— Мое впечатление. Наверное, я слишком им доверяюсь в последнее время. Не могу вам описать, как я прожила эти несколько недель. Раз десять ездила в Пасифик-Пойнт на автобусе — вырывалась, когда только могла. Разговаривала с другими медсестрами из ее больницы. Галли там не видели с конца декабря, когда выписался очередной ее пациент. Человек по имени Спид, у которого была огнестрельная рана в живот. Когда его пришли допросить из полиции, он едва не отдал Богу душу. В больнице поговаривают, что этот Спид — гангстер. Это пугает меня больше всего. Вот уже много ночей заснуть не могу. — Под ее запавшими глазами лежали синеватые тени.
— Однако конкретных причин для беспокойства у вас, по сути дела, нет, — сказал я.
— Нет? И вы говорите это, когда пропала моя единственная дочь?..
— Девушки часто бросают родительский дом. Их матери сходят с ума от страха, но они об этом даже не подозревают. До тех пор, пока не подрастают их собственные дети и не поступают с ними точно так же. Возможно, она уехала с тем мужчиной, которого видели у нее на квартире, и вышла за него замуж.
— Мистер Рейш думает так же. И все-таки Галли не вышла бы замуж, ни слова не сказав мне. Кроме того, я проверила регистрационные книги в Пасифик-Пойнте и Лос-Анджелесе. Записи о ее бракосочетании там нет.
— Это ничего не доказывает. Они могли уехать в Нью-Йорк, на Гавайи — куда угодно. — Я вытащил сигарету из лежавшей в кармане пачки и машинально спросил: — Вы не возражаете?
Ее лицо окаменело, словно я сказал что-то непристойное.
— Курите, сэр, если иначе не можете. Мне известно, какой властью обладает никотин над своими жертвами. Доктор Лоуренс прожил у него в плену много лет, пока наконец не вырвался на свободу — с помощью Господа Бога.
Я положил сигарету обратно в пачку и встал, собравшись уходить. Посули она мне миллион, я и тогда не согласился бы на нее работать. На самом деле у нее наверняка не было ни гроша. Что до ее дочери, то я готов был поставить десять против одного, что она просто решила начать самостоятельную жизнь.
Старой леди я изложил все это в более мягких выражениях:
— Полагаю, миссис Лоуренс, вам следует обратиться в полицию, в отдел розыска пропавших без вести. Лично я думаю, что вам не о чем тревожиться. Но даже если есть, полицейские смогут сделать для вас больше, чем я. К тому же мои услуги обойдутся вам недешево — я беру пятьдесят долларов в день, плюс расходы. А там все бесплатно.
Ее ответ был неожиданным:
— Я знаю, что вам надо хорошо заплатить. И я не собираюсь обращаться в полицию.
— Но почему? Пропавшие дочери — как раз по их части. Эти ребята организовали целую систему для их розыска на всей территории Америки.
Лицо ее вдруг отвердело, глаза мрачно сверкнули.
— Если Галли живет в грехе с мужчиной, то это дело касается только нашей семьи.
— Не слишком ли вы спешите с выводами?
— Говорю вам, вы не видели Галли. Она еще в школе училась, а мужчины уже летели на нее, как мухи на мед. Она славная девочка, поверьте мне, мистер Арчер. Но я сама была хороша собой в молодости и понимаю, какие ловушки ее подстерегают. Словом, я должна знать, что произошло с моей дочерью.
Стоя у стола, я зажег сигарету и бросил спичку на чайный поднос. Миссис Лоуренс промолчала. После долгой паузы она приподнялась с кресла и взяла с книжной полки фотографию в рамке.
— Взгляните, и вы поймете, что я имею в виду, — промолвила она.
Я взял фото. Мне показалось, что в этом ее жесте было что-то не совсем приличное, некий скрытый намек, точно она предлагала красоту своей дочери в уплату за мои услуги. Или это было только мое впечатление? Так или иначе, я тут же забыл о нем, стоило мне увидеть лицо девушки. Как и в ее почерке, в нем угадывалась страстная и смелая натура. Даже в белом сестринском чепце и строгом платье с белым стоячим воротничком это была девушка, которую, увидев однажды, уже не забудешь.
— Она сфотографировалась три года назад, в день окончания школы медсестер. С тех пор она совсем не изменилась. Хорошенькая, правда?
Хорошенькая? Едва ли здесь подходило это слово. Гордый рисунок губ, черные глаза, резкие, энергичные черты лица — в школе медсестер она, наверное, походила на юную орлицу, случайно затесавшуюся в куриный выводок.
— Ну что ж, — сказал я, — если вам так хочется потратить пятьдесят долларов, я сегодня же поеду в Пасифик-Пойнт и попробую что-нибудь разузнать. Напишите мне, пожалуйста, последний адрес дочери и имена людей, с которыми вы беседовали в больнице.
С осторожностью индюшки, возвращающейся к гнезду, миссис Лоуренс приблизилась к старой швейной машинке у окна и, сняв крышку футляра, извлекла из тайника черный кошелек. Щелкнув потускневшей металлической застежкой, она порылась внутри, с сожалением отсчитала пять десятидолларовых бумажек и положила их на стол.
Стряхивая пепел от сигареты в свою пустую чашку, я обратил внимание на расположение оставшихся на дне чаинок. Моя бабушка сказала бы, что меня ждут деньги и встреча с темноволосым незнакомцем. Незнакомец вполне мог оказаться и незнакомкой — смотря с какой стороны глядеть на чаинки.
