проводила в магазине чайные церемонии. Даже как-то организовала в доме кружок «любителей чая», но долго вести его не смогла — большое количество шумных людей ее раздражало. А вот работать одной в тихом маленьком магазине ей было приятно — люди сюда обычно приходили за спокойствием, или подарками. Были и постоянные клиенты, и даже любимчики.
«Все-таки одиночество и спокойствие — вещи приятные. Почему-то я никогда не понимала людей. Суетливые, громкие, агрессивные, с кучей проблем, вечно переругиваются между собой… с самого детства мне было неприятно находиться среди сверстников. Дети вечно между собой что-то делят! Хуже взрослых! Да и потом стало не лучше… А вот с чаем у нас полное взаимопонимание».
Каждый следующий день был похож на предыдущий. Алина Витальевна корпела над чайными коробочками, читала книги, общалась с редкими посетителями. Сидя, она часто горбилась («Надо избавиться от вредной привычки, но как-нибудь потом!»), из-за чего с годами стала напоминать со стороны большой знак вопроса. Да и с людьми она общалась, всегда глядя немного вопросительно, как будто взглядом выдавая: «Вы точно ко мне хотели обратиться, или к кому-нибудь еще?». В общем, Алина Витальевна была стеснительным интровертом, жила одна, новые знакомства заводить не любила. Ей нравилось в одиночестве размышлять на всякие темы.
«Вот, допустим любовь… все ее ценят, превозносят, посвящают ей произведения искусства. А где в жизни это чувство? Люди себялюбивы, жестоки, эгоистичны. А выше всего ценят вещи и деньги. Брак, семья, дети? Вот, была у меня в Университете первая любовь, да сплыла к другой невесте. Ну и ладно, свадьбы эти, дети… Разве мне без них плохо? Вот скажи, разве плохо?» — взглядом спрашивала женщина у стоящей напротив фигурки «манеки-неко». Фигурка кота не ответила, но продолжала приветливо махать лапкой.
«Что я действительно люблю — так это Китай и его культуру! Помимо чая, конечно. Что может быть прекраснее? Мудрая, древняя цивилизация, с прекрасной философией, культурой. Какая у них красивая архитектура! Я бы сейчас все бросила бы и уехала в Китай… хотя нет, не уехала бы. Да, старая я уже для таких приключений. Я действительно все чаще чувствую себя старой. И скучной. Как забытое всеми в шкафу прабабушкино пальто, поеденное молью. Сил нет, интереса тоже, здоровье уходит, тело болит. И каждый день — одно и то же. А ведь в молодости я так хотела уехать в Китай! На нашем факультете востоковедов все хотели куда-нибудь уехать, только деньги нужны были не маленькие. Кому-то повезло. Одним родители все оплатили, у других связи за границей. А я что? Ну, могла бы, наверное, тоже попробовать и найти стажировку в Китае. Но мне страшно. Вдруг я бы не справилась, казалась бы там глупой, чужой странной? С людьми надо много общаться, а я не умею. Другая страна, все незнакомое! Интересно до жути, с одной стороны, а с другой… проще было после вуза отучиться на консультанта по чаю и работать спокойно рядом с домом».
Женщина задумчиво крутила в руках кружку с чаем, когда над дверью мелодично зазвенел колокольчик. Зашел постоянный покупатель. За сегодня — первый человек в магазине. Алина Витальевна дежурно улыбнулась, ответила на стандартные вопросы, показала несколько сортов чая, взвесила товар и разложила по бумажным пакетикам.
— Сдачи не надо. — Улыбнулся посетитель. — Читаете Жюль Верна? — Алина Витальевна поняла, что забыла убрать книгу с открытой полки за прилавок.
— Да, вот, перечитываю… — Почему-то прямой вопрос ее смутил.
— Да, у него интересные романы. Всего хорошего! — Приветливо улыбнулся покупатель, пытаясь скрасить неловкую паузу, и быстро вышел из магазина.
«Неужели я так отталкиваю людей? Может, я кажусь им странной?».
Алине Витальевне всегда казалось, что в ней что-то не так. Она искала подвох во фразах других людей, ей казалось, что человек не способен к ней относиться просто дружелюбно.
Женщина тихо вздохнула и начала заворачивать обратно чай, который доставала для покупателя. На квадратной железной банке яркой золотой краской переливался иероглиф: «Счастье» по-китайски. Алина Витальевна улыбнулась и с нежной аккуратностью вернула банку на полку.
«Интересно, а где моё счастье? Вроде бы все есть — спокойная работа, дом, чай… а чего-то не хватает. Людям всегда для счастья чего-то недостает. Мне — ярких моментов, ощущения молодости. Хочется, как в приключенческих романах — ничего не бояться, не сомневаться, смело отправляться в неизвестность. Чтобы сложности и опасности не могли остановить путешественника. Или чтобы эти трудности оказывались ни самом деле маленькими смешными проблемками. А я бы их решала по щелчку пальца! И все бы вокруг восхищались и ставили меня кому-нибудь в пример! Вот тогда, наверное, я была бы счастлива…».
Томик Жюль Верна тихо лежа на столе, кот «манеки-неко» неслышно махал лапкой, колокольчик безмолвствовал. Алине Витальевне, сидящей в магазине, впервые показалось, что она в этом мире абсолютно, совершенно одна.
Удивительно, но в этом тихом месте, полном спокойствия и уюта, куда большинство людей приходило за теплом и светом, Алина Витальевна не способна была найти свой внутренний покой. Она нигде не могла себя найти.
«Иногда наши страхи и стирают наше счастье».
Барбос. Пес городского нищего.
Утро. Заурчало в животе от голода. Рядом заворочался, просыпаясь, мой Человек. Другие люди его называют Никитой. Неудобное слово какое-то, ни одного рычащего звука.
Мы с Никитой и другими похожими людьми живем в подвале одного дома. Здесь тепло, и, в целом, сухо. Иногда удается полакомиться местными мышками.
Люди, с которыми мы живем, очень добрые — не бьют меня, не обижают, иногда даже кидают что-то из еды. Ходят во всяких порванных и грязноватых тряпочках, или в мешках с ватой и называют это «курткой», «одеждой» и другими странными словами.
Кто-то в подвале открыл консервы! Тушенка!!
— Барбос! Пойдем на работу! Не смотри на меня так, жрать нечего. Заработаем — пожрем. — Зовет мой человек.
Я скачу! Я всегда рад, когда мы идем с Человеком куда-то вместе. Вместе же всегда здорово делать все: играть, кушать, бегать, пугать птиц (это только я делаю), делиться с хозяином мышью (но он их не ест, глупенький). И «работать» мне нравится больше всего.
Мы приходим на привычное место: дорожка с лавочками, окруженная деревьями. А рядом — большое белое здание, странное, не похоже на дома. Оттуда обычно вкусно пахнет булочками и какими-то растениями. А на самом верху несколько раз в день гремит что-то интересное, стоит на всю улицу грохот: «БАМ! Динь! Бам-бам! Динь-динь-динь!». Я начинаю лаять, чтобы тоже создавать много звуков. А люди вокруг радуются: «Колокола звонят».
Мой
