имел ввиду, что под его рукой одиннадцать отрядов. Магн где-то слышал, что слово «сотня» употреблялось в таком значении. В таком случае, Ан сказал правду. Но вот выставить в поле он мог не больше полутысячи. А, скорее всего, сотни три.
Я, тем не менее, тогда вежливо восхитился — что явно понравилось Ану, и настроило его на добродушный лад. Тогда я и попросил за Лардо. Не буду утверждать, что горец стал мне очень близок, и всё же он однажды сражался за меня. Именно так я и сказал Ану. И тем самым сделал решение долгоборода политическим — этим он покажет своё отношение ко мне.
— У этого горного козла хватило ума не нападать на наш клан, — благодушно проворчал Ан. — Вот только он угонял овец, и воровал целыми телегами сыр и зерно, которые везли нам! За это он должен заплатить. Я прикажу объявить о том, что он пойман. Будет суд, и если он искупит вину, я верну его тебе. Но взамен ты дашь слово, что не будешь пытаться бежать.
И Ан цепко глянул на меня. Я не удержал лицо, и удивлённо поднял брови. Верить на слово?.. В Караэне это посчитали бы шуткой! Но я быстро справился с первым удивлением, и задумался. Да, дать слово, дождаться, пока долгобороды потеряют бдительность и улизнуть! Хороший, правильный план, путь настоящего героя Караэна, очень заманчиво… Но я слишком много играл в стратегии, чтобы не подумать о долгосрочных перспективах. Долгобороды ищут надёжного союзника. Вот только вокруг них одни люди, которые слишком уж часто обманывают. Если я дам слово, и выполню его — мое слово приобретёт ценность. А слова на вес золота носить ещё легче, чем золото в магической сумке… К тому же мне в любом случае надо начинать нарабатывать репутацию честного человека. Это всегда полезно. Особенно, когда понадобится обмануть.
— Хорошо! — ответил я. — Даю своё слово, что не буду бежать.
Этот разговор произошёл пару дней назад. Суд состоялся тем же вечером, и это был явный фарс — пара десятков долгобородов и я со своей «свитой», исключая двух магов — вот и всё. Ан громким голосом объявил в никуда:
— Если есть тот, кто хочет обвинить этого человека, пусть выйдет и объявит свои обиды!
— Стойте! — вдруг крикнул кто-то слабым голосом. — Я!.. Я! Он украл у меня курицу!
И вперёд протиснулась старушка. На вид ей было лет шестьдесят, и она была согнута, как клюшка — смотрела буквально себе под ноги. А чтобы не упасть, как раз на эту самую клюшку и опиралась.
— Кто это?.. — вполголоса спросил Ан.
— Приблудилась на этой неделе, — также вполголоса ответил ему седобородый, видимо, исполняющий при Ане обязанности советника или помощника. — Постирать, похлебку сварить…
— Я бы никогда не стал воровать у старухи! — свирепо рявкнул Лардо. По случаю суда ему вынули кляп изо рта, но роскошь ходить самому он ещё не заслужил. Так и болтался между двух хмурых долгобородов.
— Так не у меня, а у моего сына. Он живет рядом с Воющим Камнем. Рожа ещё такая, глупая. И бородавка вот тут. Ты ж его ещё на куски обещал разрубить, если он шум поднимет! — зачастила старушка. — Нос отрезать, и в жопу засуну…
— А, вот теперь вспомнил! — кивнул Лардо, и затих.
— Ну так… Это… — старушка явно перепугалась, и уже была не рада, что высунулась.
— Ты требуешь виру, — подсказал ей Ан.
— А… Ну, как требую… Прошу… — кажется старушка попыталась изобразить поклон, но учитывая то, как её скрутило, никто не заметил разницы.
— Кто-то ещё? — крикнул Ан в толпу. Больше желающих заявить на горца не нашлось.
Я вышел вперёд и громко сказал:
— Я заплачу виру за этого человека.
Запустил руки в кошелек на поясе и достал оттуда серебряный сольдо. И положил в руку старушке. Та ловко прикусила монетку. И немедленно расцвела улыбкой, обнажая голые десны с парой чудом сохранившихся зубов.
— Сольдо за курицу! — взвизгнула она и оглянулась на стоящих позади. Толпа ответила одобрительным гулом. Старушка осмелела, повернулась к Лардо и крикнула: — В следующий раз бери две!..
— Ты удовлетворена вирой? — грозно пробасил Ан.
— Да-да-да, сеньор! — зачастила старушка, и попятилась, стараясь смешаться с толпой.
На этом суд и окончился. С Лардо верёвки снимали раза в четыре дольше, чем шло «судебное заседание». Я оценил ход Ана — он отдал мне то, что и так собирался отдать. И взял с меня слово.
После суда долгобороды нас будто стали меньше охранять. Да и за Сператом, когда он приходил ухаживать за лошадьми, перестали ходить, чуть ли не наступая на пятки. Трудно сказать, почему. Вариантов было два — самый очевидный, что Ан верил моему слову. Этот вариант я отмел сразу. И второй, более правдоподобный — это была хитрая ловушка. Ан меня провоцировал на побег. Трудно сказать, зачем ему это было нужно. Проверять я не стал.
Сейчас я сидел и смотрел на Ченти. Мы находились на небольшом холме рядом, где долгобороды возвели небольшое укрепление из земли и камней, чтобы прикрыть подходы к осажденному городку и не допустить поставки припасов. Тут сидело человек двадцать долгобородов. Ан пришёл сюда с инспекцией, а я его сопровождал. По дороге он расспрашивал о Караэне, а я о долгобородах. Очень дружеский разговор, давно у меня такого не было, даже обменялись парой шуток. А потом, как дошли до этого «блокпоста», я тактично приотстал, дав Ану возможность пообщаться со своими бородачами без моих посторонних ушей. И залип.
Эглантайн сказала, что Ченти, если смотреть на него сверху, похож на лежащего, раскинув руки, человека. Так ей сказал её ворон, который наконец-то отыскал нас, после нашего маленького приключения рядом с её домиком. Похоже, жуткий ужас, который вызывал Пожиратель, работал и на людей и на животных. Мне было интересно другое — как ворон нашёл Эглантайн? Я спросил ведьму об этом прямо, но она зашипела, и скрылась в своей каморке. Буквально зашипела — как змея! Она стала жутко раздражительной с тех пор, как мы оказались у долгобородов — как и Гвена. Но Гвена хотя бы не срывалась на нас, в отличие от Эглантайн. Дошло до того, что она только изредка показывалась из своей комнатушки, забирала еду и скрывалась
