а когда больницу здесь, в деревне закрыли, в город не поехала. Но опыта у нее хватает.
Бабушка привязывает руки незнакомца к кровати.
Смотрю на нее вопросительно.
– А как ты хотела. Наркоза у меня нет. сейчас как начнет прыгать этот молодчик, не удержишь.
Обрабатывает рану, мажет ее вонючей мазью из хвои, и целебных трав, а потом достает свои жутковатые инструменты, и начинает ловко орудовать в ране. Мужчина дергается от боли, стонет сдавленно, я глажу его по голове, успокаиваю. Почему-то мне кажется, он хороший, и сделали это с ним плохие люди.
– Что ж ты меня мучаешь, ангел, – стонет он. – Забирай скорее, на небо хочу.
– Рано тебе еще на небо, – ворчит бабуля. – Не все земные дела завершил, раз Бог тебя к нам занес. Терпи. Не все еще выстрадал. А ты не сиди, внучка, дай ему отвара, заснет быстрее. И нитку с иголкой неси, рану зашить надо.
Раньше я боялась крови, но сейчас… Страх отступает на задний план. Я чувствую, что должна помочь этому мужчине. Не просто так судьба мне его послала, я чувствую, что он должен перевернуть мою жизнь.
Перевязав незнакомца, оставляем его отдыхать. мужчина все еще часто стонет, беспокойно мечется во сне. Я вытираю его взмокший лоб салфеткой, подношу воду к его губам.
Следующие два дня он лежит в беспамятстве. Мне даже кажется в какой-то момент, что он не выживет. Тогда я сажусь рядом, беру его за руку и читаю все известные мне молитвы.
Утро. Мужчина спит. Жар спал и сейчас он лежит на подушке тихо и спокойно. Рассматриваю его. Красивый. Замученный, заросший, побитый, но красивый. Темные волосы, правильные черты лица, волевой подбородок. И руки у него такие ухоженные, пальцы длинные, как у пианиста, на одном из них массивное золотое кольцо. Мощная грудь покрыта темными волосками, но это делает его еще более мужественным.
Господи, Мила! Что за мысли. Это ты романов перечитала! Прекрати!
Но не прекращается. Рядом с ним сердечко мое невольно замирает.
Но я ведь не знаю о нем совершенно ничего. Может он вообще бандит или просто плохой человек. Да и вообще, он наверное женат.
Но кольца на пальце не было…
И что? О чем это говорит? Не будь дурой.
– Мила, пойди, кур покорми, – отвлекает меня бабуля недовольным тоном. – Хватит сидеть над мужиком чужим. А то все глаза уже проглядела.
Заметила бабушка, что я покой потеряла. Стыдно за это, но правда. Разбередил незнакомец во мне что-то такое, о чем я раньше и сама не подозревала…
Глава 3.
Глеб.
Меня терзает жуткая боль, и кажется, что конца и края этой боли нет. Господи, добейте меня уже кто-нибудь, только пусть это все уже закончится поскорее.
Но добить меня не торопятся. Сначала вот избили до полусмерти, подстрелили, потом в лесу выкинули, теперь вообще непонятно, что происходит. Единственное, что заставляет бороться за жизнь – рыжеволосый ангел, который приходит ко мне, чтобы помучать еще сильнее.
Каждый раз думаю, что все, сейчас заберет меня на небо и закончатся мои страдания. Кажется, я даже прошу ее об этом, но она молчит, смотрит своими божественными синими глазищами и ничего не говорит.
Наконец я вижу свет. Наверное, тот самый. Вот он. Яркий, теплый.
Только, почему на него так больно смотреть? Голова раскалывается. Господи, когда же это закончится? Смотрю на желтый светящийся квадрат и молю Бога, чтобы забрал меня побыстрее. В какой-то момент свет перестает бить в глаза. С трудом приоткрываю веки - ангел. Снова мой ангел, склоняется надо мной, шевелит губами, но я ничего не слышу, от ее божественных рыжих волос идет сияние. Она вся как будто продолжение этого света. Чувствую прикосновение ее нежных рук к голове.
Давай, девочка, забирай меня, полетели наверх. Но мой ангел снова не торопится расправить крылья и поднять меня к свету. Но и не исчезает. Все сидит рядом, гладит по голове. А я боюсь потерять ее из вида. Почему-то рядом с ней мне почти хорошо, боль отступает, и темнота липкая не зовет в свои объятия.
Не знаю, сколько проходит времени. Я теряю счет дням, часам, минутам, я в безвременье, для меня есть только один ориентир - она. Когда рыжеволосого ангела нет рядом, душу одолевает тоска и отчаяние, но стоит ей появиться перед моими больными очами, возвращается надежда. Даже не знаю на что. Я до сих пор не понимаю, жив я или умер уже. Постепенно все же прихожу к выводу, что я жив. Понимать это я начал тогда, когда помимо ангела стал замечать еще и старуху в темном платке, с тяжелым глубоким взглядом. Она поила меня чем-то и шептала какие-то непонятные слова.
Надо мной бревенчатый потолок. Напротив окно с простой белой занавеской. Моя рыжая красавица часто сидит около подоконника, подперев голову, и читает. Теперь я точно вижу, что крыльев у девушки нет. Но это не делает ее менее фантастической. Я никогда в жизни не видел настолько идеального создания.
Теперь, когда я больше напоминаю бревно, единственное, что мне остается - рассматривать это совершенство. Ее точеный профиль, длинные ресницы, тонкие пальчики, листающие книгу, слегка вздернутый носик, покрытый россыпью веснушек, и алые губы.
Она чем-то увлечена. Переворачивает страницу, закусывает пальчик. Наверное, читает какую-то волнительную сцену. Щеки ее покрываются легким румянцем, грудь вздымается быстрее и чаще.
Она поднимает свой пронзительно синий взгляд на меня, рассматривает взволнованно, откладывает книгу, встает. Подходит ближе. Кажется, что-то хочет спросить, внимательно смотрю на нее, хочу услышать голос. Наверняка это божественный звук, как и вся она. Но девушка не произносит ни слова, только наклоняется, подносит руку к моему лицу, касается щеки, чувствую ее пальчики, она убирает со лба волосы, поправляет повязку.
Странное чувство. Я как будто попал в немое кино. Вокруг все молчат. Я в какой-то момент даже начал думать, что оглох. Но нет. Звуки я слышу. Шелест страниц, звон посуды, мяуканье черного кота. А вот людской речи не слышу. Хотел заговорить сам, но боюсь даже пробовать. Есть ощущение, что нельзя нарушать эту тишину лишними звуками. Кажется, мой голос будет звучать неправильно, осквернит эту молчаливую гармонию. Да и заговорить пока сил едва ли хватит. Вот и молчу.
А девушка смотрит пытливо, как будто спрашивает
