машину? Ей казалось, она просто ушла от мужа.
− Какая ещё девица?! – возмутился Антон, повязывая чёрный шарф, который Алиса ему подарила на двадцать третье февраля. – Сколько раз тебе говорил: сходи к невропатологу. У тебя раздвоение личности. Ты изменилась: стала жестокой и злой. Алиса не была такой.
Ну ладно, муженёк, и на том спасибо. Вспомнил добрым словом.
Алиса пронеслась мимо и попробовала коснуться плеча мужа. Антон обернулся.
− Дует что-то. Ты окно закрыла? − спросил он Аллу.
− Сам закрой, дурак! Если ты ещё раз скажешь про раздвоение личности, я с тобой разговаривать перестану.
− Ну ладно. Прости, − Антон потянулся, чтобы поцеловать, но девица оттолкнула его.
− Не прости, а купи новую шубу. Видишь, я не могу носить эту? Она напоминает мне о больнице. Я там чуть не умерла, - Алла вытерла под глазами.
− Прости, дорогая, больше не буду. Кaкая же ты стала нервная.
В одном она права, подумала, Алиса, разглядывая шубу, которую так любила раньше. Шуба никуда не годится. Слишком короткая и бесформенная. У меня была другая, из соболя, она доставала до полу, и в ней всегда было тепло в карете.
Алиса почувствовала замешательство. Откуда ещё мысли о карете? Она надеялась, единственное, что ей осталось – это мозг, но, похоже, и он в беде.
Алиса даже не заметила, как они ушли. Зависла наверху, размышляя. Даже если выгнать эту Аллу – буду называть её, как она хочет – эта жизнь с мужем подкаблучником мне совершенно не нужна. Ей нужен мужчина сильный, чтобы защитить мог.
Муж повёл Алисино тело на прогулку, а она, бестелесная, осталась дома. Её как будто кто-то запер в этой квартире, она крутилась в ней, как в клетке и не могла выбраться. Когда прошёл шок, Алиса поняла, что квартиру свою она почти не узнавала.
Ни одной своей вещички, которую Алиса покупала с любовью, на своём месте не нашлось. Вот столик её компьютерный, маленький, за которым она работала оказался на кухне. Рядом с ним громоздились грязные чашки, остатки еды, обёртки конфет. Ноутбук печально гудел от того, что новая хозяйка не удосужилась даже в сон его отправить. Вот если бы Алиса могла подобраться к нему и посмотреть старые файлы. Возможно, ей бы удалось что-то вспомнить о том мужчине. Ощущение любви пронизывало её настолько, что она занялась бы с ним с любовью прямо сейчас.
Вопрос как?
Странно, что про эту жизнь Алиса всё помнила. И то, что Антона застукала с любовницей. Алиса хотела бы вздохнуть так глубоко, как бывает, когда тяжело. Или даже поплакать, но это её существование никакого выпуска эмоций не допускала. Да и действия в ограниченном количестве.
Алиса подлетела к зеркалу и не увидела себя. Это было очень странно видеть всё, что отражается напротив, кроме тебя самой. От тоски решила заглянуть в открытые створки любимого шкафчика из орехового дерева. Хотя, какое там дерево, это же подделка. А какой уродливый дизайн. В шкафу был тот ещё беспорядок. Все её платья свалены вниз, а наверху висели лишь короткие юбки, легинсы, да футболки в обтяжку. А ну вот ещё безобразное платье тигровой расцветки на красном фоне.
Алиса ретировалась к окну. На улице грязные сугробы, а дорожки в лужах от реагентов, по которым осторожно ступали прохожие. Какая мерзость. Кому мешает снег? Зачем портить зиму? Как приятно чувствовать поскрипывание под каблучками.
И как тут жить?
− Вот и я думаю, девонька, как тебе тут жить? − вдруг услышала она.
− А ты кто? – Алиса завертелась по комнате, пытаясь обнаружить источник.
− Не ты, а Вы. Всё-таки постарше буду. Вот он я.
Алиса увидела, как на диван, словно у себя дома, закинув ногу на ногу, уселся старик. Именно старик, такой он был высокий, лысый и нескладный. В голубом махровом халате. Так и хотелось сказать: в гости следовало переодеться.
− Может и следовало, − тут же услышала Алиса. − Да вот уж решил по-стариковски так прийти. Подумал, тебе помощь нужна. Ты вроде как дома и не дома, и тело твоё с твоим мужем ушло куда-то. Это ещё что: а ночью, бедняжка, будешь наблюдать, как они любовью занимаются? Совсем тебе грустно будет, девонька.
− Да не нужен мне этот подкаблучник. Я могу его этой Алле оставить.
− Допустим, − старик встал с дивана и, ссутулившись, подошёл к окну, где над потолком зависла Алиса. – А сама что будешь делать?
− Не знаю.
− Вот и я не знаю. Мы без твоего желания твою душу отправить никуда не можем.
− Да кто вы такой, волшебник что ли?
Старик пожал плечами.
− Ты совсем ничего не помнишь? Память у души должна остаться. Или ты ещё не адаптировалась?
− Вот про эту жизнь всё помню, а что раньше было − нет. Я, кажется, уезжала. А вы, простите, тоже душа или ещё и телом обладаете? Я вижу Вас на диване.
− Морковка хоть и старая, но в этом мире присутствует, − старик от души рассмеялся.
Слово «морковка» заставило Алису призадуматься. Где-то она это словечко слышала. И тут как случается, достаточно одного воспоминания, появилась вся картинка: высокий дом на Арбате, пятый этаж.
− Ну вот, − обрадовался старик. – Хорошо, что контору нашу вспомнила.
− Так это про вас говорили, что вы души в путешествия отправляете. Как удобно к вам обращаться?
− Валерий Никандрович. К вашим услугам, − церемонно склонил голову старик.
− Очень приятно. Алиса. Или уже не Алиса. Я кем-то была ещё. Ничего не помню.
− Если хочешь, в контору приезжай. Вдруг место поможет вспомнить.
− Да как я могу приехать, если я без тела? – удивилась Алиса.
− Да ты теперь, девонька, куда хочешь без билета пройдёшь, − расхохотался старик. – Ты растерялась ещё. Прилипла к этой квартире. Ты свободна, как птица. Билет в метро не надо покупать.
− Не понимаю о чём вы. Я как будто заперта здесь. Тут всё моё и всё чужое. Понимаете?
− Сергей Петрович предупреждал: не надо такую красивую морковку без присмотра оставлять.
− А я вот совсем не считала себя красивой, − Алиса почувствовала, словно стала ещё меньше и ещё несчастнее.
− Не грусти, девонька, разберёшься. Мне надо внучку из детского садика забирать, а потом ужином кормить, я больше не могу с тобой разговаривать. Да и не должен, если
