не засмеялся. Это для меня не привычно, а тут купцы свои деньги имеют и ничего. С каждым годом верхи всё больше и больше забирают как политических, так и экономических свобод. — Ладно. Сколько тебе для полного счастья надо?
— Рублей сто — выдохнул он и сам испугался от такой суммы.
— Сколько? — обалдеваю я. — Ты хоть раньше в руках держал такую сумму?
Тут нас прерывают, и в гостиную заходит служивый, один из посыльных Мальцева.
— Вам посылка — кланяется и держит коробку в руках. Неужели чемоданчики нельзя было сделать? С берестяными коробками постоянно бегают. Мне же ведь похожий для бритья, только маленький, сделали.
— Ставь сюда Семён — командую ему.
Открываю коробку. Послание мы потом прочитаем. А что это? Ух ты. Коловорот и семь разных свёрл. А я уже и забыл, что их заказывал.
— Дед Иван, покормите Семёна с напарником и определите в балок, пусть отдыхают. Завтра разберёмся — командую старому «мажордому».
Лука с Куликом восхищённо рассматривают инструмент. Я же, не особо вчитываясь в послание, ищу цену. Сколько, сколько, сто рублей и это только для меня! Они что, из золота всё это сделали? А если судить, что работа будет стоить столько же, то кто это будет покупать?
— А вы знаете, сколько это всё стоит? Двести рублей — и наблюдаю их удивлённые лица. Наблюдаю их желание поскорее положить всё в коробку обратно, и никогда это не трогать. — Вот что, Лука, даю тебе в долг пятьдесят рублей. Пиши расписку, и до завтра.
— Катя, иди сюда. На, возьми куклу, поиграй до завтра, а потом о ней нам всё расскажешь — наблюдаю округлённые глаза Луки и Степана Кулика. — Что не ожидали? Дети быстрее всех определят хорошая кукла или нет.
Девчонка, схватив куклу и прижав к себе, со счастливой улыбкой унеслась вприпрыжку на женскую половину.
Ну, наконец-то, поев, завалился на кровать. Хоть немного вздремну.
С утра после тренировки собираемся опять. — Вот смотри, Лука, волосы держатся плохо. — Катя постаралась, и что она с ней только делала? — Наверно, надо на кожу или на материю приклеивать, а потом только на деревянную голову. Выражение лица сделать более радостным, румянец на лице. Чем это у тебя там художник занимается?
— Да на что я хорошего художника найму? — возмущается мастер не только моим вопросом, но и видом куклы. — Они что её избивали?
— Насколько я знаю, только наряжать пытались…несколько раз — смеюсь я. — Зачем тебе хороший мастер? Найми ученика или в церкви или девушку посади — машу рукой.
— Как девушку? — изумляется мастер.
— А вот так. Узоры вышивают… вышивают. Бисер, жемчуг и остальное, вот и подбери. Чуть подучишь, и будет у тебя мастер. А то, что это за выражение лица, как будто её сейчас ломать будут, а она заплачет — стукаю пальцем по лицу кукле.
— А вот тут можно сгибающие руки и ноги сделать — показывает мне на локти и коленки. Молодец, сообразил.
— Можно. Только, если медные, вот так — рисую на бумаге — иначе быстро тут сломается, а виноваты будем мы в плохом качестве. И лучше такие куклы сразу солдатами сделать. Наши военные в солдатики поиграть любят, поэтому и заплатят, аж бегом. Так же к ним ружья, сабли и так, чтобы вставлялись в руки — вспоминаю, что что-то читал про то, что дети богатых военачальников играли в солдатиков.
— Это сколько работы? — произнёс трагически плотник.
— Делай, давай и учись. Мне протез Фатея совсем не нравится. Будешь с медью переделывать. А затем и Сильверу — похлопал по спине бригадира. — Вот поэтому иностранцы нас и опережают, что лучше работают. Неужели не хочешь утереть им нос?
Вот и март месяц. Морозы потихоньку начинают спадать. Мальцев написал, что через десять-пятнадцать дней будет в Москве и просит меня подъехать. Вот только не написал зачем. Явно, опять что-то серьёзное, а у меня работы немеряно.
В субботу целый день прокопались вместе Куликом с примусом, так и не доделали. Резину пришлось поменять на кожу, а то она от керосина «волной» идёт. Проблема возникла и с пружинками, надо их из другой проволоки делать или закалять. Так и не разобрались.
В воскресенье, отстояв в церкви Святого Николая, только собрался уходить, как подходит отец Василий.
— Вы почти совсем не жертвуете на храм божий, сын мой — и уставился на меня.
— Я может и рад, да денег нет — развожу руками.
— А по вам и вашим слугам не скажешь. Не каждый дворянин так одевается — насупился священник.
— Материал Мальцев — Старший подарил. Мех у меня из убитого мной же волка. Сам я ничего не покупал — вот же пристал. Сказал же ему что денег нет, так нет же…как банный лист.
— А от купцов вы, сколько денег получили? — утвердительно-вопросительно накинулся тут же на меня священник.
Всё-то они знают. Везде без них не обходится. Сейчас только хоть немного дай, и начнётся.
— Боюсь, мне этого и близко не хватит. Я подумываю мельницу ставить в имении, да вот не решаюсь — ну что же будем и мы «плакаться».
— А что вам отец не поможет? — и ещё пристальнее уставился на меня.
И этот туда же — Обещал. Но у него тоже денег нет. Государь обязал его два новых завода заложить, за свой счёт.
— Это не ответ, сын мой — напирает священник.
— Я всё понимаю, но поймите и вы. Не будем своё дело заводить и поднимать, придут латиняне и всё скупят. Я понимаю, надо — вы и сирот кормите и голодным хоть по не многу, но помогаете. Я предлагаю вам, что если построю мельницу, три телеги зерна раз в месяц бесплатно молоть буду — надо хоть что-то обещать, а то не отстанет. И ведь не пошлёшь же…не поймут. А что религия это опиум для народа, об этом точно не слышали.
— Неплохо бы ещё и дать то зерно — подступает ко мне ещё ближе.
— А вот этого я обещать не могу. Пока с своими долгами и постройкой не разберусь. Имение полностью разорено нашими же солдатами из седьмой кавалерийской дивизии. Я уже больше четырех сот рублей потратил, чтобы крестьяне не умерли с голоду — а вдруг это сделали не эти солдаты? Ну и ладно, ему надо вот пусть сам и выясняет.
Священник таки выбил у меня обещание в ближайшее время помочь продуктами, хотя я и не сильно сопротивлялся, понимал, что надо. Зима действительно оказалась очень тяжелой для малоимущих.
— Отец Василий, но я не согласен просто с раздачей пищи нуждающимся. Все должны, кроме маленьких детей, немощных стариков и инвалидов, отрабатывать свою миску еды.
— Это как? — возмутился священник.
— А так. Убирать территорию квартала, а то вон идём, а дорожки от снега не чищены. Подправлять дороги, убирать мусор, засыпать ямы и выводить сливные канавы и многое другое. Навести, одним словом порядок хоть тут.
— Но этим занимаются городские власти — возмущается отец Василий.
— Может, стоит поставить вопрос, чтобы эти деньги выделяли вам? А то у них как всегда деньги куда-то исчезают, и нет желания этим заниматься. Я считаю, что выделенные деньги банально разворовываются. Поэтому я хочу, чтобы этим занялась ваша церковь в нашем квартале — ошарашиваю его. А вот пусть с местной властью прободается.
— Вы ставите очень непростые задачи перед матерью церковью — смутился священник.
— Если вы поможете навести тут порядок, то в этот район будут селиться богатые горожане. Значит и церковь станет богаче. Тогда мы сможем её перестроить и сделать величественный храм с хорошей звонницей. Как вы считаете? — пусть и на себя тоже берут часть общественной «мирской» жизни. А не только самым простым делом занимаются.
— Но… — начал священник.
— А вы привлекайте к этому благоугодному делу больше наших прихожан — подвожу итог и этим заканчиваю наш разговор. Хватит. Будут делать, буду по возможности помогать, а нет…так нет.
Иду домой в большой компании со своими.
— Ну, что Фатей, заметил что-нибудь необычное? — спрашиваю своего разведчика.
Глава 2
— Да как, тут что заметишь? Все на Вас, только и смотрят. Больше, чем на попа. Женщины на вас, а мужики на Марию.
Вот, чёрт, моя недоработка. И на старуху, бывает проруха. Надо бы скромнее одеваться, а-то «светимся», как светофоры — красным.
— Вот ещё — возмущенно фыркает Фёдор.
— Слушай Фёдор, может тебя на цепь посадить, вместо Рекса? От него толку, как из…всё равно нет. Будешь вместо него всех гадов гонять. Или может Марию сажей измазать, и одежду её забрать? —
