— Да уж, правда, малахольный, — по-русски сказал я.
К чести моих людей, никто даже не подумал смеяться или даже улыбнуться, за что я им был очень благодарен. Кто знает, как отреагировали бы наши гости на малейшую улыбку, скорее всего, я так думаю, сочли бы это оскорблением.
Игнатов быстро вложил саблю в ножны и склонился над лежащим без сознания японцем.
— Вот же Аника-воин, — пробурчал он, — господин президент я его того, зашиб маленько, но кто ж знал, что он с голыми руками на меня кинется.
В этот момент я уже был рядом с ним и проверил дыхание японца. Тот был в глубоком нокауте.
— Таких медведей как ты Игнатов, надо в цирке показывать. Знаешь что это такое?
— Знать не знаю, ведать не ведаю, мы люди простые.
— Ладно, тут ты не виноват.
В этот момент ко мне подошел кучер нашей кареты и подал мне мой медицинский несессер. Я взял оттуда бинт и, смочив его нашатырем, поднес к носу японца. Едкий запах ударил тому в нос и тот очнулся. Я вгляделся в его глаза. Всё это время юный принц внимательно смотрел на происходящее и что-то обсуждал со своей свитой.
— У господина Есикава сотрясение мозга, ему нужно будет провести как минимум несколько дней в больнице, — сказал я, обращаясь к японцам.
Противник Игнатова попытался встать, но его замутило и стошнило мне под ноги. Видя это японцы, переполошились просто ужасно. Игнатов подхватил начавшего падать Есикаву и аккуратно усадил его на землю.
— Передайте принцу Аяхито, что ничего не случилось, просто господину Есикаве сейчас нельзя вставать и двигаться.
Несчастного Есикаву увезли в больницу, а я обратился к Игнатову.
— Скажи-ка мне Семен, тебе твоя сабля сильно нужна?
— Да нет, господин президент, сабля как сабля, у меня еще одна есть.
— Вот и хорошо, ты же знаешь где у нас больница?
— Конечно знаю. Как иначе.
— Прекрасно, завтра навестишь японца там и подаришь ему саблю. Я заплачу.
— Это зачем?
— А то, что ты сломал его фамильное оружие. Может это и не значит ничего, кто их знает. Но мне кажется, что так будет лучше.
— Как скажете.
— Зайди вечером к де Карраско, он тебя наградит. Очень ты хорошо показал, кто есть кто.
— Можете не сомневаться, зайду.
Когда я поднялся на трибуну, господин Мацумото спросил у меня через переводчика.
— Господин президент, если это не секрет, что вы сказали вашему воину?
— Не секрет, я сказал ему подарить его оружие господину Есикаве. В компенсацию за фамильный меч.
Судя по всему, мой ответ понравился японцам, и они что-то принялись обсуждать между собой.
— Принц Аяхито благодарен вам, господин президент.
— Я думаю, что его высочеству вместе со свитой будет интересно посмотреть на одну нашу новинку, следуйте за мной.
Когда все снова расселись по каретам, Мария Мануэла спросила меня:
— Что ты хочешь им показать?
— Паровоз Фултона. Сегодня же он начинает работу, удивлять, так удивлять…
* * *
— Что ж Роберт, вот и настало ваше время.
— Да, мистер Гамильтон. Я давно этого ждал.
— Ждали и дождались. Давайте, удивляйте и меня и наших гостей.
Мы разговаривали на грузовой платформе прицепленной сразу за паровозом. По случаю открытия железной дороге её украсили флагами Калифорнийской республики, белым полотнищем с медведем и на ней были установлены несколько рядов кресел.
Фултон занял место в кабине машиниста и через несколько мгновений окрестности огласил громкий паровозный гудок, над крышей паровоза встал столб белого пара.
— Всё в порядке? — взволнованно спросила Мария Мануэла.
— Не переживай дорогая, в полном. Я так думаю, что Роберт просто сбросил избыточное давление.
— Или он решил развлечься дешевыми трюками, дорогой.
— Не исключено, — в этот момент паровоз, а за ним и платформа за ним дернулись, и мы начали движение.
А ничего так едем. Километров двадцать в час по моим ощущениям, если не больше, вдобавок еще и разгоняемся. Молодец всё-таки Фултон, нечего сказать. Это ж надо, на пустом месте за каких-то два года наладил производство паровых машин для промышленности, двигатели для кораблей выпускает, считай, серийно, уже два парохода сделал, вовсю строит третий, который будет уже океанским судном, а теперь еще и это.
Да, этому паровозу пока очень далеко даже до уровня пятидесятых годов девятнадцатого века той истории которую я знал, но все равно, это детище Фултона по настоящему впечатляло.
— Господин Мацумото просит передать его восхищение создателю этого удивительного механизма и просит разрешения пригласить его в Японию, — услышал я сзади голос переводчика. Да кто такие эти Мацумото и сёгун Токугава Энари. Мацумото ведёт себя так, как будто это он тут главный у японцев, а не принц Аяхито. Понятно, что тот совсем еще ребёнок, но все равно странно.
— Вам лучше спросить у него самого, мистер Фултон свободный человек и волен распоряжаться своей судьбой как ему вздумается.
— Понятно, спасибо, господин президент.
— Николай Петрович, — обратился я к Резанову, — кто вообще правит Японией, сёгун или император?
— Это сложный вопрос, мистер Гамильтон. Формально власть принадлежит императору, но фактически, правит самурайское правительство во главе с сёгуном Энари.
— Понятно, император там марионетка.
— Не совсем, но близко к этому. Вы уже решили, кто будет наставником Аяхито?
— Конечно, Отец Нектарий, кто же еще?
— А он вообще знает, что ему такое счастье привалило?
— Кто? Отец Нектарий?
— Да.
— Конечно, знает, я с ним это обсуждал.
Это была чистая правда. Подумав, я решил, что отец Нектарий является лучшей кандидатурой для воспитания юного принца. Всё-таки Резановым было получено согласие на открытие православных миссий в Японии, и кто как не Нектарий способен вложить в голову Аяхито уважение и почтение к монахам и священникам этих миссий.
А то, что Аяхито по сути такая же марионетка как и его отец, так это не важно. Кто знает, что случится с Японией, когда там будет постоянная база нашего флота. Глядишь, и пешка превратится в ферзя…
— Поздравляю, Роберт, очередное ваше творение работает безупречно, — обратился я к Фултону, когда мы, сделав круг, вернулись к его заводу.
— Спасибо, мистер Гамильтон, мне очень приятно.
— Тут японцы вас к себе в гости приглашают. Произвели вы на них впечатление.
