настроены против Обамы и за Трампа, несмотря на то что это идёт очевидно против их же собственных интересов. Это механизм психологической адаптации для бедных людей, которые чувствуют себя беспомощными в этом мире. Всего несколько недель назад моя мама прислала мне видео, в котором её любимые пасторы присутствовали на инаугурационном бале Трампа. Моя мама была так воодушевлена, что Трампа приветствуют люди, которых она считает «святыми». Для меня это источник бесконечной фрустрации».
Но самой важной племенной идентичностью, упущенной из вида американскими элитами, является мощная антиэлитная идентичность, сформировавшаяся внутри рабочего класса, которая помогла избранию Трампа. Вплоть до самой ночи выборов, американские элиты – учёные мужи, социологи, крупные СМИ, экономисты – с обеих сторон политического спектра не имели понятия, что происходит.
Раса разделяет американских бедных и класс разделяет американских белых. Даже сегодня, трайбалистская политика, стоявшая за избранием Трампа, озадачивает многих. Как такое множество американских рабочих могло быть «надуто» Трампом? Как могли американцы с низкими доходами не заметить того, что Трамп – не один из них?
То, что эти элиты не понимают в Трампе, то, что в вопросах вкуса, чувств и ценностей, Трамп похож [курсив автора – переводчик] на представителя белого рабочего класса. Племенной инстинкт выстроен вокруг идентификации, и опора Трампа нутром идентифицирует себя с ним: с тем, как он говорит ([как] в раздевалке), как он одевается, как он рубит сплеча, как он оговаривается, как его снова и снова атакуют либеральные СМИ за то, что не является политически корректным, за то, что он недостаточно феминист, за то, что он читает слишком мало. Они чувствуют, что его враги – также и их враги. Они даже отождествляют себя с его богатством, потому что это то, что многие из них хотят, равно как и красавицу-жену, и большие здания, на которых написано их имя. Для многих американских рабочих быть против истеблишмента не [курсив автора – переводчик] то же самое, что быть против богатых.
Племенная политика требует групповых маркеров, и различие между элитой и не-элитой всегда частично связано с эстетикой. Нынешние американские элиты, особенно прогрессивные, часто не понимают, насколько они привередливы. Они презирают безвкусицу – и не случайно то, что эта безвкусица – автозагар, длинные волосы, любовь к рестлингу, хромированные бычьи яйца, свисающие с задней части большого грузовика – обычно ассоциируются с американцами, чей доход ниже среднего.
Для многих элитариев к этой же безвкусице относится с ипатриотизм – по крайней мере, в той его части, что касается скандирования «США!», питья Будвайзера и «сделаем Америку великой снова». Американским элитам часто нравится думать о себе, как о чём-то совершенно противоположном племени, как о «гражданах мира», которые прославляют всё человечество и которые приняли глобальные, космополитические взгляды. Но эти элиты не понимают того, насколько трайбалистским является их космополитизм. Для хорошо образованных, часто выезжающих за рубеж американцев, космополитизм является собственным крайне эксклюзивным кланом, у которого есть свои чужаки и пугала – в данном случае, размахивающие флагом мужланы. Когда бывший республиканский спикер Палаты Представителей Ньют Гингрич заявил в 2009 году, что «я – не гражданин мира», его принялись немедленно атаковать. Один журналист в «Huffington Post» назвал его «супрематистом», «сторонником регресса», «элитистом» и «расистом», а статью закончил так: «Господин Гингрич, если вы не гражданин мира, то держитесь от него подальше» - едва ли самое инклюзивное из чувств.
Нет ничего более племенного, чем презрение элит к провинциальному, патриотическому, плебейскому. Не отказываясь от своих важных вкладов по миру, элиты США, кажется, больше сочувствуют беднякам всего мира, чем беднякам Америки, возможно, потому что первых проще романтизировать. Между тем, в свою очередь, многие обычные американцы начинают глядеть на элиты как на далёкое меньшинство, которое издали контролирует рычаги власти, которое не знает «реальных» американцев и которому они неинтересны. Американские элиты пропустили выборы 2016 года частично потому, что они не поняли - даже глядя сверху вниз – что больше всего имеет значение для американцев, не относящихся к элите.
*********
Американцы склонны думать о демократии, как об объединяющей силе. Но при определённых обстоятельствах, включая неравенство, накладывающееся на расовое, этническое или сектантское деление, демократия на деле может разжечь групповой конфликт. В 2009 году, в речи в Каирском университете, президент Барак Обама сказал: «…я твердо верю в то, что все люди страстно желают одного и того же: возможности выражать свое мнение и иметь возможность повлиять на то, как ими правят, уверенности в верховенстве закона и в равном для всех применении закона, чтобы власть была прозрачной и не занималась воровством, и можно было выбирать образ жизни по собственному усмотрению. Это не только американские идеи – это права человека, и поэтому мы будем поддерживать их повсюду».
Эти вдохновляющие слова – в которых эхом отзываются похожие декларации президентов Дж. Буша и Б. Клинтона, так же, как и многих руководящих фигур американского дипломатического истеблишмента – выражают фундаментальную надежду, что свобода отвечает глубочайшим человеческим стремлениям. К сожалению, у людей есть также и другие чаяния.
Великие современные принципы Просвещения – либерализм, секуляризм, рациональность, равенство, свободные рынки – не обеспечивают тот вид племенной групповой идентичности, к которому стремятся люди и к которому они всегда стремились. Они усиливают права индивида и личную свободу, создав беспрецедентные возможности и процветание, преобразовали человеческую совесть, но они обращаются к людям, как к индивидам и как к представителям человеческой расы, в то время как племенной инстинкт занимает место между ними [т.е. между индивидом и всем биологическим видом]. (В голливудских фильмах Земля объединяется только тогда, когда подвергается нападению иного биологического вида с другой планеты). Идеалистические принципы часто оказываются пустыми, особенно в обществе, в котором люди опасаются за свою жизнь или борются за существование – и в любом случае, им трудно соревноваться с призывами к более примордиальным групповым страстям. Всеобщее братство несовместимо с растущим неравенством.
*******
Мы находимся в беспрецедентном для Америки моменте времени. Впервые в истории США, белые американцы столкнулись с перспективой стать меньшинством в «собственной стране». Хотя многие в наших мультикультурных городах могут радоваться «покоричневению Америки» как желательном шаге подальше от «белого супрематизма», можно уверенно сказать, что значительное число белых американцев относятся к этому феномену более настороженно, всё равно, признают ли они это или нет. Примечательно, что исследование 2011 года показало, что более половины белых американцев верит в то, что «белые заменили чёрных как главных жертв дискриминации». Между тем, грядущий демографический сдвиг мало что сделал для
