для придания блеска.
В результате получался папирусный лист, который в идеале должен был обладать, по словам Плиния Старшего, четырьмя качествами: тонкостью, плотностью, блеском и гладкостью. Листы редко удовлетворяли всем четырем требованиям. К тому же папирус хрупок, легко ломается при сгибе, волокна подчас проступают на нем, образуя линии, иной раз подобные знакам, создаваемым человеческой рукой; он прозрачен, и писать, можно, как правило, лишь на одной стороне — только из бережливости позднее стали заполнять «заднюю» сторону листа. По иронии судьбы эти поздние записи на исписанном папирусе порой оказывались ценнее более ранних заметок на лицевой стороне: достаточно вспомнить, что Аристотелева «Афинская полития» дошла до нас в виде «вторичной» записи, сделанной довольно небрежным почерком, тогда как «лицо» книги занимают никому сейчас не интересные заметки, датированные 78–79 гг. н. э.
Так как папирус ломок, папирусная книга, естественно, приняла форму свитка (по-латыни ее называли «volumen»). Прямоугольные листы папируса не складывались в «тетради», а подклеивались один к другому, образуя длинную ленту, которую затем скатывали в трубку. Свиток склеивали, руководствуясь определенным правилом; волокна на всех листах должны были лежать параллельно: на внутренней стороне свитка — в горизонтальном направлении (по отношению к свитку) и соответственно на наружной стороне (вспомним, что лист составлялся из двух перпендикулярно положенных рядов папирусных срезов) — в вертикальном. Чистая папирусная лента (римляне называли ее «scarus») состояла примерно из 20 подклеенных друг к другу листов. Писец или читатель могли без труда удлинить свиток, прибавив к нему новые куски харты.
Последний и первый листы свитка получили свое наименование от греческого глагола «колл*о» («клею»): эсхатокол («эсхатос» — «последний») и протокол («пр*тос» — «первый»). Сохранилась забавная эпиграмма римского поэта I в. н. э. Марциала, высмеивавшего какого-то Севера: этот ленивый читатель, оказывается, едва прочитав пару страниц, уже начинал мечтать об эсхатоколе.
Размеры папирусной книги-свитка различны: известны книги, доходящие до 40 м в длину. Но свитками-великанами было неудобно пользоваться, и обычно книга делалась значительно меньшей — около 6–10 м. На одном свитке умещали, как правило, две-три песни «Илиады», и, следовательно, для всей поэмы требовалось около десятка книг. Средняя ширина свитка — около 30 см.
Текст располагали слева направо в виде отдельных колонок, или «страниц», — чаще всего по две на папирусном листе. Колонка называлась латинским словом «pagina» (отсюда наш термин «пагинация») или греческим (дожившим до современности) «селис», а иногда греческим же словом «т*мос» — «ломтик», «отрезок» (от «т*мно» — «режу»). Хорошо нам знакомое слово «том», имеющее теперь более «объемистое» значение, произошло, по-видимому, от этого корня.
Для лучшей сохранности свиток наматывали на специальный деревянный или костяной стержень, который греки называли «пуп», «*мфалос». В дорогих книгах пуп бывал окрашенным или даже позолоченным. Свернутый свиток укладывали в кожаный футляр, или «плащ», — по-гречески «файн*ла» или «фен*ла»; в результате метатезы — перестановки букв — из него образовалось слово «фелонь», вошедшее затем в русский язык. В русском переводе послания Павла к Тимофею (2 Тим. 4, 13) есть такая фраза: «Когда пойдешь, принеси фелонь, который я оставил в Троаде у Карпа, и книги, особенно кожаные». Фелонь здесь скорее всего не плащ, как часто толкуют это место, а именно футляр для свитка.
Чтобы легче было ориентироваться среди книг, убранных в фелони, к верхнему краю свитка прикрепляли кожаный значок, где помечался заголовок рукописи.
Главнейшим центром производства папируса был в древности, разумеется, Египет. Египетские города и области дали наименования различным его сортам — сансский, тенеотский. В IV–VI вв. производство папируса вообще превратилось в египетскую монополию: по словам анонимного «Описания всего мира» (IV в.), харту изготовляли только в Александрии. И Кассиодор, писавший два века спустя, определенно утверждал, что из Мемфиса поступает писчий материал во все канцелярии.
В древности нильская дельта и Фаюмский оазис изобиловали папирусными зарослями, с течением времени папирус в Египте исчез, он встречается в наши дни лишь южнее, в тропической Африке. Энергичное использование папируса вело к постепенному истреблению его, этому способствовало также пересыхание водоемов.
Папирусное производство сохранялось в Египте и после того, как страна была завоевана арабами (около 640 г.), — по крайней мере до X столетия. Арабы наладили, помимо того, изготовление харты в Самарре на Тигре. Вывоз папируса за пределы Арабского халифата был запрещен уже в конце VII в.: видимо, этот запрет заставил франкских королей Меровингов отказаться от употребления папируса для своих грамот, или, как мы говорим, дипломов. Папирус в Западной Европе стал редкостью.
Правда, еще в первой половине XII в. клюнийский аббат Петр видел книги, сделанные «из папируса восточных болот», впрочем, речь идет, вероятно, о старых книгах, а не о писанных современниками Петра. Чуть позднее упомянул о писчем материале из папируса византийский писатель Евстафий Солунский (в комментарии к «Одиссее»): он назвал его искусственным словом «ксилох*рта» («древесная бумага») и заметил, что изготовление его прекратилось совсем недавно.
Несколько дольше, чем в Египте, папирусное производство удерживалось в Сицилии. Оно было занесено на этот остров с востока, возможно, еще при папе Григории I (590–604) и существовало как в период арабского господства над островом, так и после изгнания арабов. Государственные плантации папируса близ Палермо сохранялись до XIII в. На протяжении всего раннего средневековья (вплоть до XI в.) римская канцелярия по-прежнему пользовалась папирусом как материалом для папских булл, и византийские императоры составляли указы на папирусных свитках (чтобы избежать фальсификаций — вклеивания дополнительных листов в грамоту или замены одного листа другим, — специальный чиновник ставил свой росчерк на всех местах соединения составных частей длинной царской грамоты).
Но много раньше, чем папирус вышел из употребления, у него появились опасные соперники. Первым из них был пергамен (мы должны писать именно «пергамен», отличая классический писчий материал средневековья от современного пергамента — специально обработанной бумаги для заворачивания масла или сыра).
Выделанная кожа использовалась как материал для письма уже в Древнем Египте и на Ближнем Востоке. В Каирском музее хранится кожаный свиток, который датируется II тыс. до н. э., — древнейший образец кожаной «бумаги». По-видимому, кожа служила писчим материалом в Двуречье с начала I тыс. до н. э. и оттуда распространилась на запад — в Финикию и Малую Азию. Столь нашумевшие в последние годы рукописи с берегов Мертвого моря — также кожаные свитки. Известны и персидские документы VII в. до н. э. на овечьей коже. Изредка писали на коже в Древней Греции и в Италии: еще Геродот упоминал кожаные книги ионийских греков, сделанные из овечьих и козьих шкур, а римская легенда рассказывает, что договор последнего царя Рима Тарквиния Гордого с Габиями был начертан на шкуре жертвенного животного, и этой кожей обили деревянный щит.
Однако предание, сохраненное
