было больно, когда он гулял, но я терпела. Ради вас сохраняла семью.
А вот этого говорить не следовало. Не следовало вообще касаться их семьи. Именно о детских годах в их дружной семье старался не вспоминать. Слезы матери резали душу ребенка. А потом и подростка. А она категорически запрещала вмешиваться, заявляя, что взрослые люди свои проблемы должны решать сами. Вот только проблема на протяжении многих лет не решалась. Никак. А потом, однажды, разрешилась вполне ожидаемым образом…
— Ради нас? — переспросил тогда Алексей, полагая, что всё же ослышался. — А ты хоть раз поинтересовалась, на сколько нам, детям, нужна была такая ваша семья? Как нам теперь жить с вашим этим прошлым? Сколько вот тут, — при этих словах он выразительно постучал себя указательным пальцем по виску, — Сидит проблем, которые никак не получается отпустить? На сколько счастлива Таня, выросшая в семье, где отец практически не скрывал свои похождения, а мать рыдала в подушку, когда он еще и руки распускал? — до того момента не позволял себе подобных высказываний при общении с матерью. Но тогда сдержаться не получилось.
— Зато она знает, что надо терпеть, — Мария Павловна оставалась непреклонна в своих убеждениях. — Ради детей надо, ради семьи. Она счастлива. И если бы ты чаще бывал дома…
— Она счастлива, живя в чуждой ей стране, — перебил Алексей мать, уже не сдерживая едкого сарказма в тоне. — Она счастлива, закрывая глаза на выходки мужа, потому что в противном случае, при разводе, ей ничего не светит. Это — счастье?
— Все терпят, и она может потерпеть. По крайней мере, в Европе живет, ни в чем не нуждается. И у детей другая жизнь будет.
Относительно сестры с матерью часто спорил. Но до того момента от резких высказываний воздерживался. В конечном счете, Татьяна давно не ребенок, и сама была способна принимать решения. И если Европа — её выбор, не ему на тот влиять.
— А я так жить не хочу и не буду, — заявил он категорично, секундой спустя добавив, — Нажился на всю оставшуюся жизнь.
— Лёша, Оленька…
— Оленька больше мне не жена. Очень надеялся, что ты меня хотя бы попытаешься понять. На понимание в полной мере не рассчитывал. Вижу, зря приехал. Ты живешь в своем мире, живи. Только меня, в таком случае, больше не увидишь…
И он тогда не просто ушел, уехал. И сорвался… Пил долго и практически беспробудно. И если бы на пороге его питерской квартиры вовремя не появились Димка с Арциховским (друг и режиссер-постановщик в одном лице), неизвестно, где сейчас был бы. Одно до сих пор оставалось неясным, как его, при закрытых тогда, в связи с ковидом, больницах, всё же сумели отправить на лечение…
Медленно выдохнув, коротко нажал на дверной звонок…
Дверь открыла юная, по крайней мере на первый взгляд, особа. Учитывая, что дочерей у него, во всяком случае — официально признанных точно, не было, то могла оказаться кем угодно, в том числе и… А вот тут сердце кольнуло… Мать никогда не жаловалась на здоровье, но… Учитывая возраст, ситуацию с не желающим сдаваться ковидом… И их последний конфликт…
— Мария Павловна дома? — скрыть беспокойства в тоне не получилось. Однако, очаровательное создание, как-то уж по-детски хлопнув ресничками, утвердительно кивнуло и, заверив:
— Да, конечно, — отступила от двери. — Входите, сейчас…
Закончить она не успела. С вопросом:
— Кто там, Лада? — в холл вышла… Ленка… Вот уж с кем точно не ожидал в новогоднюю ночь встретиться в этом доме, так это с первой женой.
— Лена? — кажется, не верил собственным глазам. И снова ощутил нешуточное беспокойство. Не сказать, что мать сильно любила свою первую невестку. До сих пор, именно ей, не простила их развода, но, в то же время, отношения женщины поддерживали дружеские, он бы даже сказал — родственные. И если бывшая сейчас здесь, а не с собственной семьей… Мысли напрашиваются не самые радужные. А учитывая максимальную освещенность дома…
— Константинов? — в растерянности оказалась и она. — Что ты делаешь здесь?
Такое редко бывает, но после развода их отношения перешли в иную плоскость. Они расстались спокойно. Без бурных выяснений отношений. Ни друзья, ни родственники до сих пор толком не знали, что привело их к разрыву. А они не распространялись. А потом удивили всех появлением на свет общего ребенка. Только чуда уже не произошло. Нельзя склеить то, что однажды разбилось. Но ради сына сумели наладить теплые, дружеские отношения. Которые поддерживались до сих пор.
— Ну, вообще-то, это мой дом, — напомнил Алексей, ставя на пол дорожную сумку. — А вот ты, действительно, какими ветрами? С мамой… — и всё же не выдержал, подвел к беспокоящему сейчас вопросу. Он прекрасно понимал, что мог опоздать, чего уже никогда не сможет себе простить. Вот в таком случае жизнь, действительно, разделится на «до» и «после».
— В порядке всё, — заверила Ленка, кажется, наконец догадавшись о причине настороженности нежданного гостя. — Руководит сервировкой стола.
Алексей, медленно выдохнув, на мгновение прикрыл глаза. Вот сейчас следовало окончательно успокоиться и разобраться со вторым моментом. Если с мадам Константиновой всё в полном порядке, а раз мама руководит сервировкой стола, значит так оно и есть, то, в таком случае, какого рожна здесь делает Ленка. Нет, он ничего не имел против её здесь присутствия, но…
— А эта юная леди у нас… кто? — осторожно задал он следующий вопрос, ломая голову над тем, как подвести к самому главному.
— А эта юная леди у нас, с большой долей вероятности, будущая жена нашего сына, — на одном дыхании выдала бывшая мадам Константинова, а ныне — Гарбузова. И, судя по тону, каким была выдана информация, что-то её в данном факте не устраивало.
Димка… Старший из сыновей. В этом году — благополучно защитившийся и начавший самостоятельную практику хирурга. Пока — в муниципальной больнице своего района. Константинов предлагал помочь подыскать более доходное место в частной клинике, однако парень на отрез отказался, заявив, что вопросы со своей карьерой будет решать сам. Ломать и настаивать не стал…
— О как! — Константинов мгновенно оживившись, не без интереса глянул в сторону двери, ведущей в комнату. — Так понимаю, в этом году я пропустил нечто важное…
