критиковали эту массовую увлечённость за «уход от действительности». Но когда тридцать два года назад была выдвинута идея социальных игровых кластеров, позволяющих ограниченным в здоровье людям вести полноценную жизнь в виртуале, большинство возмущённых голосов утихло.
Фонд «Надежда» получил государственный контракт на организацию социальных секторов. За три десятилетия первые посёлки разрослись в города и деревни, окружённые пригородными зонами. Люди получили возможность жить, работать, общаться, заводить знакомства, строить семьи и даже… даже рожать детей. То есть, на самом деле, процесс беременности моделировался, а ребёнок назначался рандомно из числа таких же нуждающихся в виртуальной реальности детей-инвалидов.
Рыжий снова покивал:
— Это хорошо, что ты сам заговорил о детях. Дети — краеугольный камень нашего сегодняшнего разговора, — мужик потёр лоб; видно было, что беседа ему самому тоже не доставляет особенного удовольствия. — Значит так, Пётр, прежде всего, я должен предупредить тебя, что информация является закрытой для более чем шестидесяти процентов населения данной области, и поэтому по окончании нашего разговора жизнь твоя изменится кардинально. Вернуться сюда — даже для встречи с родителями — ты сможешь только тогда, когда будешь признан эмоционально стабильным. До тех пор встречи возможны, но только на ограниченной территории.
Как-то всё это звучало… как во сне. И что значит — нельзя вернуться? Уехать придётся что ли? Петька нахмурился.
— Тогда… Зачем это?
— Видишь ли, для большинства твоих однокашников вопрос профориентации практически решён. И у них есть ещё полтора-два года до совершеннолетия. А у тебя осталось едва ли три месяца.
— Да почему⁈ Вы путаете что-то, мне же всего шестнадцать!
Лица комиссии сделались сочувствующими.
— По личным ощущениям — возможно. Но не по документам.
Вообще ничего не понятно!
— Понимаешь, Петя, — второй мужчина, крупный, больше почему-то похожий на хирурга, чем на управленца, достал из портфеля папку, — Ты родился очень слабым. Врачи боролись за твою жизнь больше года. Шестнадцать месяцев ты провёл в реанимации, перенёс несколько тяжелейших операций.
— Мама не говорила мне…
Мужчина вздохнул:
— Мама не имела права. Твои родители до последнего надеялись, что ты сможешь ходить, дышать без аппарата. Твои биологические родители, — он протянул ему пухлую папку. — Тебе было полтора, когда они согласились на передачу родительских прав.
В висках гулко застучала кровь.
Петька ошалело оглянулся на мать с отцом… Мама снова плакала. Отец угрюмо молчал.
Папку в руки брать категорически не хотелось.
— Что это?
— Твоя история болезни. Твоя личная копия.
Он вскочил, едва не уронив кресло:
— Это неправда! — взгляд бешено метался по хмурым лицам.
Это же неправда! Не может быть правдой! Мелькнула спасительная мысль…
— Это что, проверка такая? Специальный тест на стрессоустойчивость? Иннокентий Романович?
— Если бы… — угрюмо проворчал директор.
Петька резко развернулся на пятках. Ну их нафиг, с этой их «Надеждой»! Психи придурочные!
Он рванул на себя дверь в коридор… за которой обнаружилось серое гладкое на вид ничто. На ощупь оно, вопреки ожиданиям, оказалось не твёрдое, а… никакое. Руки отказывались передать какие-либо сигналы. Ощущения поверхности не было вовсе, так же как и температуры.
— Кабинет на время заседания комиссии изолирован, — хмуро пояснил Романыч. — Сядь уже, Петя. Давай будем говорить как взрослые.
Петька ещё с минуту простоял, тупо таращась в пустоту. Подошёл отец, приобнял его за плечи.
— Будь мужественным, сын. Мы понимаем, для тебя это — удар.
— Если тебе будет легче, — добавил «хирург», — мы все здесь такие.
Они что-то ещё говорили, Петька плохо слышал. Он позволил вернуть себя к столу и усадить на прежнее место, невидяще уставился в столешницу. Потом взгляд упал на собственные руки. Пальцы сжимались и разжимались. На правой руке костяшки были сбиты — ободрался позавчера на тренировке, не всё ещё зажило. И это — ненастоящее тоже⁈ Он вскинул взгляд и встретился глазами с «хирургом». Тот смотрел спокойно и серьёзно.
— Видишь ли, Пётр. Детская реабилитационная программа предполагает предельно полное моделирование реальности. Не какого-то условного мира, а именно реальной Земли. На протяжении шестнадцати лет дети должны жить, чувствуя себя здоровыми, и их мир ни в чём, ни на секунду не должен ощущаться как искусственный. Это является неотъемлемым правом каждого несовершеннолетнего гражданина. По закону! — «хирург» поднял палец. — И это очень, очень дорого. В случае если ребёнок на момент наступления означенной даты ещё не окончил среднюю школу, он получает отсрочку до момента получения аттестата.
Сегодня — автоматически отметил Петька. Мужик кивнул, словно услышав его мысли.
— Для тебя это сегодня. Дальше, до восемнадцатилетия, вы ещё на попечении государства. Большинство твоих одноклассников имеет два-три семестра в запасе. Но в твоём случае, Петя, времени на мягкую адаптацию практически не остаётся. Если быть точными, у нас с тобой восемьдесят четыре дня, начиная с завтрашнего.
— Кстати, Пётр, познакомься — это твой куратор, Иван Андреич, — председатель комиссии рекомендующе развернул ладонь. — Наставник он опытный, имеет высокоуровневый доступ в бо́льшую часть локаций.
Но Петьку занимал вопрос…
— А что будет через восемьдесят четыре дня?
Ответила та худощавая, что сидела с края:
— Через восемьдесят четыре дня наступит твоё биологическое совершеннолетие. На твой персональный счёт поступит финальная сумма — выпускные, так скажем, деньги. Но дальнейшее государственное финансирование прекратится.
Ему стало не по себе. Даже троечники знали, во сколько обходится содержание малолетних клиентов «Надежды», в курсе экономики периодически встречались задачки с данными…
— Мы немного скопили, — сказала вдруг мама совершенно заплаканным голосом.
— Да перестаньте, Антонина Пална! — всплеснула руками полная. — Сколько там этих накоплений! А тянуть троих на две страховки, чушь полная!
Последняя женщина, до сих пор очевидно скучавшая и приглашённая в комиссию, скорее всего, ради должного количества, слегка раздражённо дёрнула плечами и разлепила упрямо поджатые губы:
— Да что вы его пугаете? Сколько уже — двадцать четыре выпуска передо мной прошло — ни один не бомжует, каждый нашёл работу по душе, — она неожиданно весело подмигнула Петьке: — Хочешь в космофлот, парень? Галактические монстры, битвы с арахнидами? Внеземные цивилизации?
— Это же ф… — слова «это же фантастика» застряли у него в горле. Но тётка поняла.
— Ну да, фантастика. Мы же в вирте! — глаза у неё стали хитрые. — А хочешь попробовать быть кораблём? Говорят, прыжок через пространственно-временной туннель уносит похлеще, чем…
— Света! — решительно вмешался Иван Андреевич. — Кончай моего курсанта агитировать!
Светлана сложила руки на груди, довольно ухмыляясь:
— А что такого? У нас весело, вариаций уйма, да и зарплата вполне приличная, начать хоть завтра стажёром можно. А то вогнали совсем в тоску пацана.
— Светочка, правда, — лицо полной дамы стало озабоченным. — Пусть посмотрит другие локации, не совсем же поджимает…
— Да я ничего, что засуетились-то… Но ты, парень, если надумаешь — прямо в отделе кадров говори, что Светлана Сергеевна лично тебя приглашала, понял?
На этом комиссия внезапно закончилась.
…
02. ШАГ В НАСТОЯЩЕЕ. ДЕНЬ НУЛЕВОЙ. ПОНЕДЕЛЬНИК
Итак, 25 мая, понедельник
ДОРОГА
Иван Андреевич решительно поднялся:
— Ладно, дамы и господа. Думаю всем всё ясно. Предлагаю воду в ступе не толочь, время для нас сейчас — золото. Мы с Петром Николаевичем двинем в головной учебный центр…
— Как, прямо сейчас⁈ — испугалась мама.
— Так будет лучше, поверьте мне. Дайте парню утрясти информацию в голове, без ваших слёз и страданий. В следующие выходные он с вами пообщается, это я вам обеспечу.
— Правда, Тоня, — отец успокаивающе положил маме руку на плечо, — Ты сейчас только хуже сделаешь. А через неделю сядем спокойно, поговорим по душам…
— А вещи?
Куратор усмехнулся:
— Вы, я гляжу, в своём детском секторе совсем от вирта отвыкли. Часть переместится автоматически. Предметы, не идентифицированные как личные, заберёт, когда будет вас навещать. В крайнем случае, пошлёте письмом с прикреплением.
Петька ошалело хлопал глазами.
Всё в том же состоянии обалдения он обнял плачущую мать и сумбурно бормочущего что-то ободряющее отца, автоматически принял сунутую кем-то папку с историей болезни и на плохо гнущихся ногах вышел вслед за Иваном Андреевичем в коридор. Здесь всё ещё было тихо. Собрания секций, должно быть, ещё не закончились.
На выходе из вестибюля снова стояла классная. Ждала — понял он.
Ираида шагнула ближе и обняла его, совсем как мать:
— Удачи, Петя! Всё
