тошнота, и я долго стою без движения, чтобы прийти в себя. Хеймитч сказал мне еще несколько недель назад, что здесь будет братская могила для всех неопознанных тел, но своими глазами я еще не видела. Неопознанных тел столько, что их привозит сюда огромная машина с металлическим ковшом спереди. Тысячи людей. И всех убила я.
Всюду снуют жители дистрикта: они убирают мусор, разбирают остатки разрушенных зданий, выстраивают что-то новое. Постоянно встречаю мужчин с телегами, лопатами, ломами, откуда-то взялось огромное количество различной техники и приспособлений, которых я ранее никогда не видела. В целом, чувствуется дух возрождения. Около двух сотен людей вернулись обратно после революции, чтобы помочь восстановить наш бывший дом. Старый знакомый Гейла — бывший шахтер Том, которого я встречаю возле луговины, рассказывает, что скоро в дистрикте построят несколько фармацевтических заводов, добыча угля временно или даже навсегда остановлена. Еще он рассказывает о нескольких наших знакомых, большинство из которых, конечно же, мертвы, а я стараюсь сделать вид увлеченного собеседника, но парень, кажется, понимает, что говорит со стеной. Когда мы расходимся по своим делам, Том в шутку говорит, что чуть не принял меня за живого трупа издалека, и что я должна больше есть. В ответ издаю звук, который планировался стать смехом, но вышел каким-то полувсхлипом, и быстро ретируюсь в лес.
Возвращаюсь уже в сумерках с одной тощей уткой и ощущением, что сейчас упаду на месте и пролежу так до завтра. Ноги еле поднимаются, зато в голове ни одной мысли. Плетусь по знакомым улочкам, когда вдруг замечаю первое за долгое время изменение в Деревне Победителей — в доме напротив горит свет. Прохожу еще несколько десятков метров и вижу знакомый затылок около клумбы моего дома. Сердце замирает.
Пит. Я вижу Пита.
Смотрю ему в спину и не могу шелохнуться, будто спугну образ напарника, и он растворится в воздухе. Пит стоит на коленках, руки выпачканы землей, а рядом в тачке лежат кустики полевых цветов. Это примулы. От учащенного сердцебиения начинает неприятно шуметь в ушах. Пит выглядит почти нормально, немного похудел, покрыт целой картой из шрамов и ожогов, в точности, как и я, но в целом в нем узнается тот шестнадцатилетний парень, который стоял со мной на сцене во время Жатвы. Узнается до тех пор, пока он не поворачивается за очередным кустом, замечает меня и вскакивает на ноги, будто увидел призрака. Во взгляде, эмоциях, жестах мне с трудом удается найти хоть что-то знакомое. Делаю шаг вперед, а Пит два назад. Замираю и пытаюсь выдавить хоть что-то.
— Ты вернулся.
— Доктор Аврелий только вчера разрешил мне покинуть Капитолий, — замечаю, как он крепко сжимает руки в кулаки, в глазах читается страх на грани паники. — Кстати, он просил передать, что не может и дальше притворяться, что лечит тебя. Бери трубку, когда он звонит.
Медленно киваю и делаю еще несколько несмелых шагов вперед, Пит отступает лишь на полшага, не сводя с меня глаз. Я не думала, что увижу его снова. Хеймитч объяснил, что ему необходима очень длительная терапия, поэтому он не сможет вернуться в 12-й, возможно, никогда. На тот момент эта информация была лишь очередной каплей в океан боли, но сейчас я понимаю, как сильно скучала. Мой Пит уже давно заключил бы меня в объятия, пообещал, что мы со всем справимся, и я поверила бы. Но мой Пит мертв, его убил Сноу. От этой мысли начинаю злиться на напуганного человека напротив.
— А что ты здесь делаешь? — звучит слишком резко, но я злюсь и не могу сдерживать это.
— Увидел их по дороге домой, — парень кивает на кусты рядом. — И выкопал — для нее. Подумал, что можно посадить их рядом с домом.
Киваю, а глаза вмиг наполняются слезами. Примулы. Цветок, в честь которого получила имя моя маленькая сестренка. Перед глазами вновь и вновь всплывают кадры того дня: замечаю в толпе медицинскую форму 13-го дистрикта, знакомую косичку, встречаемся глазами, кричу ее имя, взрыв, огонь, вонь от горящих тел. Я ее не уберегла. Все, что я делала, было изначально для спасения Прим, а привело к ее смерти. Грудь распирает от начинающихся рыданий, и я пролетаю мимо Пита, который шарахается от меня, как от прокаженной, забегаю в дом и сквозь истерику пытаюсь добраться до своей комнаты. Силы покидают уже на середине лестницы, и я ползу на четвереньках, пока не оказываюсь у окна своей комнаты. Рыдания разрывают душу, но я все равно зачем-то смотрю на улицу, где Пит сидит на земле, схватившись руками за свои волосы и качается взад-вперед. Отшатываюсь от окна, падаю на кровать и кричу в подушку до тех пор, пока не отключаюсь.
Утром вместо привычного копошения Сэй, слышу настойчивый стук в дверь. На секунду в голове мелькает мысль, что это Пит, но потом с первого этажа доносится:
— Я вхожу, есть тут кто? — закатываю глаза и натягиваю одеяло на лицо, будто это может спасти меня от Хеймитча. — Ты еще спишь, солнышко? — слышу шаги по лестнице и заставляю себя встать.
— Если никто не отвечает, это вовсе не значит, что можно врываться в чужой дом, — бросаю ментору, проходя мимо него по лестнице вниз.
— И тебе доброе утро!
Цыкаю и оборачиваюсь к незваному гостю, уперев руки в бока. На его лице самодовольная улыбка, которую так и хочется сбить точным ударом в переносицу. Все последние дни я исправно ела, отвечала на вопросы Сальной Сэй и даже сходила в лес. Какого черта тогда он забыл у меня дома в такую рань?
— Что тебе нужно, Хеймитч?
— Хотел обсудить нашего нового соседа. Виделась с ним? — киваю, а от воспоминаний о нашей встрече в горле появляется ком. Сглатываю его и направляюсь на кухню за стол — разговор однозначно будет долгим. — Вчера вечером я разговаривал с доктором Аврелием, он, кстати, просил передать…
— Чтобы я брала трубку, когда он звонит, — перебиваю я. — Спасибо, Пит мне уже это передал.
— О, успели поболтать? — Хеймитч удивленно округлил глаза. — А док сказал, что наш парень еще не в себе.
— Он не в себе.
— Но вы говорили?
— Если это можно назвать разговором, — в голове невольно появляется картина, как Пит делает шаг назад, когда я подаюсь вперед. — Он посадил кусты примул у меня в клумбе, а потом валялся на земле в истерике, потому что я приблизилась на 3 метра.
Выплевываю слова со злобой, и они будто обжигают Хеймитча. Он жмурится как от пощечины и
