волосы на голове шевелятся. Эмоции бурлят в груди, то сжимая сердце в комок, то распирая его до нереальных размеров. Мне плохо. Кажется, что нутро вот-вот наизнанку может вывернуть, но впасть в истерику мне не позволяет цепкий взгляд зеленых глаз Киры. Дочка смотрит на меня с такой обеспокоенностью, что комок в горле застревает, мешая продохнуть.
– Подожди. Сейчас, – отвечаю матери, подняв руку вверх и схватив стакан, стоявший возле мойки. Наливаю воду из-под крана и залпом выпиваю все содержимое.
– Что происходит, Ксения?! Я ничего не понимаю. Скажи, что случилось?
– Я больше не желаю жить с женщиной, которая меня обманывает. Я подаю на развод, – как гром среди ясного неба раздается голос мужа от двери.
– Боже! – выдохнула мама.
А я почувствовала, как у меня все закрутилось перед глазами. Взгляд поплыл, затягиваясь плотной пеленой. Дыхание перехватило, и я начала задыхаться.
– Ксюша! – до моего ускользающего сознания донесся тревожный голос мамы.
– Мамочка! – захныкала где-то рядом дочка.
Бух… Раздался глухой удар затылком обо что-то металлическое, и я теряю сознание.
Резкий запах нашатыря вгрызается в легкие. Задыхаясь, с трудом открываю глаза.
– М-м-м, – превозмогая бессилие, поднимаю руку ко лбу. – Что случилось?
Разлепила веки и, щурясь, заозиралась по сторонам.
– Боже! Ксения! Слава святым, ты пришла в себя.
В затылке отдалось глухой болью, когда мама обняла меня за плечи, прижала к себе.
Кажется, я ударилась головой о ручку. По крайней мере, так мне подсказывает тупая пульсирующая боль и шишка, которая ясно чувствовалась под пальцами.
– Мама, а где Кира? – дрожащим от тревоги голосом спрашиваю родительницу.
– Она в своей комнате, – отводит мать глаза.
– С Игнатом? – с надеждой в голосе произношу.
И вдруг призрачной искоркой в моей груди, зажигается вера в то, что мне все приснилось. Голая девка в нашей спальне, слова о разводе и о том, что Игнат не хочет больше видеть нас с Кирой из-за какого-то обмана.
– Да, – сухо ответила мама.
– Ох, мама, – на глазах выступили слезы облегчения. – Мне такое приснилось, что и врагу не пожалеешь. Представляешь, – зашептала я, освобождаясь из объятий матери, потому не сразу заметила горящие гневом глаза, – приснилось, что у Игната любовница, и он со мной хочет развестись. Помню, в соннике читала, что если муж во сне изменяет, значит, верен…
– Это не сон, – обрубает мать грубо.
Резко поворачиваюсь к ней.
– Нет, – отрицательно качая головой, болезненно выдыхаю.
– Этот кобель и правда тебе изменяет, Ксения. А с Кирой он в комнату ушел, чтобы игрушки ей собрать и вещи…– шипит мама.
– Что?! Что ты говоришь такое, мам…
Поднимаюсь слишком резко. Голова тут же идет кругом. В глазах темнеет. Хватаюсь руками за воздух.
– Ксения, – охает мама.
Но мне удается удержаться на ногах, а через мгновение зрение возвращается и в голове проясняется. Бросаюсь к двери, но уже на выходе налетаю на Игната. Врезаюсь в его каменную грудь со всего маху, и если бы не его крепкие руки, то обязательно упала бы. На мгновение наши взгляды пересекаются. В темных глазах мужа мелькает беспокойство, но его молниеносно сменяет безразличие. Он отталкивает меня.
– Будь аккуратнее, – сухо чеканит слова.
У меня же аж сердце в груди ссохлось, превратившись в морщинистый инжир. Нет. Этот человек совершенно не похож на моего мужа. Этот черствый сухарь хоть внешне и схож с Игнатом, но внутри…. Он пуст. Бездушен.
– Игнат. Любимый. Скажи, что происходит? Что с тобой происходит? Я… Я не могу поверить, что это все случилось с нами. Я тебя люблю, Игнат…
Кладу ладони на грудь мужа. Сжимаю рубашку в кулак. Заглядываю в глаза, пытаясь найти там хотя бы что-то отдаленно напоминающее сочувствие, на любовь я и не надеюсь.
– Хватит скулить, – раздраженно откидывает мои руки Игнат. Делает шаг назад, тем самым ещё больше увеличивая расстояние между нами. – Забирай Киру и уходи.
Отчаяние горьким комом застревает в горле. Уходить!? Он меня выгоняет вместе с дочкой?! Муж точно не в себе.
– И куда ты их гонишь? – резко, с нажимом звучит голос мамы за моей спиной.
– Папа, но я не хочу уходить, – Кирочка, до этого стоявшая молча, вдруг кидается к отцу, обнимает его за ногу. – Не прогоняй нас. Нам без тебя будет плохо…
Голос дочки такой умоляющий, что мне становится не по себе. Грудь разрывают рвущиеся наружу слезы.
– Кирочка, – кидаюсь на колени перед мужем для того, чтобы отнять дочку от отца.
– Забери ребенка, Ксения, – режет слух громкий голос матери. – Хватит унижаться. Пошли.
Мне на плечо ложится тяжелая рука. Мама сжимает мне плечо. Я поднимаю взгляд на мужа. И он… не отводит глаза. Смотрит на меня, как на пустое место. Холодный. Чужой.
– Игнат, – хрипло, с придыханием срывается с губ, а Кира в порыве отчаяния жмется ко мне, дрожит.
– Уходи, – не вслух, одним губами произносит муж.
Медленно, будто во сне, встаю на ноги.
Открываю рот, чтобы сказать три заветных слова, но неожиданно боковым взглядом цепляюсь за девушку, которая, опершись узким плечиком о стену, смотрит на меня победоносным взглядом. Стерва.
Все тело будто превратилось в камень. Напряглось. Поджимаю губы. Упрямо смотрю ей в глаза. И больше, не обращая внимания на боль в сердце, поднимаю Киру на руки, направляюсь вслед за матерью.
Дочка сжимает мою шею крепко. И я вдруг четко осознаю, что все, что происходит сейчас – это только начало. Расправляю плечи. Сглатываю слезы отчаяния, подступающие к горлу, и твердо шагаю вперед. Пусть сегодня я отступлю, но завтра… Завтра я буду сильнее и завтра… Игнату придется дать мне ответ за обиду, которую причинил не только мне, но и нашей дочери.
Глава 2
–Ты… Ты патологический кретин! Да как таких, как ты, земля только носит?!
Кричит мама так громко, что мне даже в машине слышен ее голос.
– Сукин сын!
Ее голос звенит у меня в ушах. В этом вся она. Громкая. Прямолинейная. И совсем без комплексов. Игнату всегда было неловко за маму, если нам приходилось куда-то выйти с ней «в светское общество». Я же то ли привыкла к ней, то ли не замечала ее этого качества и постоянно
