— Короче говоря, его пытались убить….
В него стреляли, это факт. Но потом он побывал в руках отличных врачей. Когда он исчез, денег при нем не было, а нашли его с пятью тысячами франков в кармане. Но это еще не все! Жюли вдруг открывает сумочку.
— Совсем забыла! Я привезла корреспонденцию хозяина.
Почта невелика: проспекты фирм, торгующих товарами для моряков, квитанция об уплате членских взносов в профсоюз капитанов торгового флота. Открытки от его плавающих друзей, одна из которых — из Пунта-Аренас.
Письмо из Нормандского банка в Кане. Бланк, напечатанный на машинке:
«…имеем честь сообщить, что через посредство Нидерландского банка в Гамбурге на Ваш счет 14 173 переведена сумма в 300000 франков».
А Жюли уже несколько раз говорила, что капитан не богат! Мегрэ смотрит по очереди на этих двух людей, сидящих напротив него.
Тресковая икра… Гамбург… Ботинки немецкого производства… Один Жорис мог бы все разъяснить! Жорис, который широко и приветливо улыбается, заметив, что Мегрэ смотрит на него.
— Кан. Поезд следует до Шербура. Пассажиры на Вистреам, Лион-сюр-Мэр, Люк…
Семь вечера. Туман такой густой, что свет фонарей на платформе едва пробивается сквозь молочную пелену.
— На чем теперь поедем? — спрашивает Мегрэ у Жюли, пробираясь сквозь толпу пассажиров.
— Больше не на чем. Зимой пригородный поезд ходит только два раза в день.
У вокзала стоят несколько такси. Мегрэ голоден. Он не знает, что ждет его в Вистреаме, и решает поужинать в буфете.
Капитан Жорис все так же покладист. Как послушный ребенок, ест все, что дают. Какой-то железнодорожник крутится около стола, разглядывает его, потом подходит к Мегрэ.
— Это не начальник вистреамского порта?
И он вертит пальцем у виска. Получив утвердительный ответ, отходит, притихший. А Жюли продолжает цепляться ко всяким пустякам:
— Двенадцать франков за такой ужин! Да и приготовлено не на масле. Как будто нельзя было поужинать дома!
А Мегрэ думает: «Выстрел в голову… Триста тысяч франков…» Он пристально смотрит в невинные глаза Жориса, и губы его угрожающе сжимаются.
Такси — потрепанная частная машина, с продавленными сиденьями и скрипящими рессорами. Трое пассажиров теснятся сзади, так как откидные сиденья сломаны. Жюли зажата между двумя мужчинами, которые то и дело наваливаются на нее.
— Не помню, закрыла ли я на ключ садовую калитку, — бормочет она, мысленно возвращаясь к хозяйственным заботам по мере приближения к дому.
Выехав из Кана, машина буквально врезается в стену тумана. Не далее чем в двух метрах впереди, как призрак, возникает лошадь и повозка. По обеим сторонам дороги убегают назад призрачные деревья, призрачные дома. Шофер сбрасывает газ. Скорость — десять километров в час, не более, и все-таки из тумана внезапно выскакивает велосипедист, которого задевают крылом. Остановка. Велосипедист не пострадал.
Машина въезжает в Вистреам. Жюли опускает стекло:
— Поезжайте к порту, потом через разводной мост. Остановитесь у дома рядом с маяком.
От городка к порту на протяжении километра — лента шоссе, обозначенного бледными светлячками газовых фонарей. У моста — светящиеся окна, шум.
— Бистро «Приют моряка», — говорит Жюли. — Тут обычно собираются портовики.
За мостом шоссе кончается. Грунтовая дорога уходит куда-то в болота, подступающие к самому берегу Орны. Тут ничего нет, кроме маяка и двухэтажного домика с небольшим садом.
Такси останавливается. Мегрэ наблюдает за Жорисом, который как ни в чем не бывало вылезает из машины и направляется к калитке.
— Видите, господин комиссар! — восклицает Жюли, дрожа от радости. — Он узнал дом! Уверена, что в конце концов он совершенно придет в себя.
Она вставляет ключ в замок, открывает скрипнувшую калитку, идет по посыпанной гравием дорожке. Мегрэ расплачивается с шофером и быстро догоняет ее. Такси отъезжает, и все вокруг погружается во тьму.
— Зажгите, пожалуйста, спичку: не могу попасть в замочную скважину.
Вспыхивает огонек. Жюли открывает дверь. Под ногами у Мегрэ, задев его, проскальзывает что-то темное. Жюли, уже вошедшая в коридор, включает свет, удивленно смотрит на пол, шепчет:
— Это ведь кошка выскочила, правда?
Одновременно привычным жестом снимает шляпку и пальто, вешает их в прихожей, открывает дверь на кухне, зажигает там свет, невольно показывая этим, что именно здесь обитатели дома проводят большую часть времени.
Кухня — просторная комната с облицованными керамической плиткой стенами, большим деревянным столом, который драили песком, сверкающими медными кастрюлями. Капитан привычно идет прямо к своему плетеному креслу у печки и садится.
— Наверняка, уходя, я, как обычно, выпустила кошку на улицу.
Жюли разговаривает сама с собой. Она обеспокоена.
— Ну да, конечно. Все двери закрыты. Господин комиссар, пройдемте со мной по комнатам — мне страшно.
Жюли так испугана, что едва осмеливается идти первой. Она открывает дверь в столовую. Безупречный порядок, натертые до блеска пол и мебель говорят о том, что комнатой этой никогда не пользуются.
— Загляните за шторы, пожалуйста.
В столовой стоит пианино, красуются китайские лаковые безделушки и фарфор, которые капитан привез, должно быть, с Дальнего Востока.
Потом — гостиная с мебелью, расставленной в идеальном порядке, как в витрине магазина, где она была куплена. Капитан идет сзади с довольным видом. Они поднимаются по лестнице, покрытой красным ковром. Наверху три комнаты, одной из которых не пользуются. Повсюду чистота, безукоризненный порядок. Приятно пахнет деревней и кухней.
Нигде никто не прячется. Окна плотно закрыты. Дверь, выходящая в сад, заперта, но ключ торчит снаружи.
— Кошка пробралась в дом через какую-нибудь отдушину, — говорит Мегрэ.
— Их у нас нет.
Все возвращаются в кухню. Жюли открывает шкаф.
— Могу я предложить вам чего-нибудь выпить?
Именно теперь, занимаясь обычными хозяйственными хлопотами, наливая ликер в крохотные рюмки с цветочками, Жюли вдруг особенно остро чувствует отчаяние и разражается слезами. Она украдкой смотрит на капитана, сидящего в своем кресле. Ей так тяжело на него смотреть, что она отворачивается и лепечет, чтобы отвлечься:
— Я приготовлю вам комнату для гостей. Ее слова прерываются рыданиями. Она снимает со стены белый передник и утирает слезы.
— Предпочитаю остановиться в гостинице. Тут есть какая-нибудь гостиница?
Жюли смотрит на маленькие настенные часы; такие обыкновенно выигрывают на ярмарках, и тиканье их естественно вписывается в патриархальную обстановку комнаты.
