сжали трухлявую верхушку пня. Посыпалась кора. Холодок прошёл по спине под латами. Толстый свитер, так бесивший днём, уже не спасал от ночной прохлады, а лишь колол руки и шею. Футболка прилипла к ране и тоже холодила, что ещё больше беспокоило больное плечо.
- Муся, у нас полярные совы водятся?
Но трубка по прежнему молчала. Птица гукнула ещё раз и уставилась на середину поляны.
- Оп-па! Слона-то я и не заметил. Зайка, я тебе сейчас фотку пришлю - цветочек аленький! Реально! О! Он светится начал. То-то я его и не видел сначала. Ты посмотри, всё сильнее и сильнее! Это же листья папоротника! Это что? Ааа... Сегодня же день Ивана-Купалы! Нам на турнире все уши прожужжали. Антохина сестра в прозрачной рубашоночке весь день рассекала с венком на макушке.
Но камера смарта не желала различать ярко красный объект в окружении богатого, но тёмного разнотравья. Вместо необычного крупного цветка с резными загнутыми лепестками на чёрном экране сияла оранжевая блямба.
- Что за хрень? Эээ... Это цветок папоротника?
***
- Киса, ты ж у меня биолог, всё знаешь. А если нет, загугли. Вроде папоротники не цветут?
Камера максимально приблизилась к цветку. Из ярких лепестков с лёгким перезвоном вылетел сноп маленьких искорок.
- Тут пыльца какая-то. И звенит... В ушах у меня... Скорее всего. Не бойся, я ничего не пил. Это я с коняки моего неудачно приземлился. Грохоту было... Не переживай, руки-ноги целы. Почти... Жалко шлем потерял. Я в низину свалился. Здесь и днём-то темно, а сейчас хоть глаз выколи, никакие белые ночи не спасают. Я тут часа три по болоту ползал, пока в речку не упал. Тут вроде и плутать-то негде, но я у тебя талантливый! Гордись! Хочешь, скажу, как речка называется? Ты умрёшь со смеху. Лапка! Речка Лапка!
От движения ног захлюпало.
- А вот твоему подарку теперь хана.
Красные новенькие кроссовки разбухли. Зато белые подошвы броско выделялись на влажном чёрном подлеске. Налипшие тёмные листья и иголки пытались испортить праздничное настроение, но нейлоновые шнурки нагло отражали лунный свет, напоминая всему лесу о своём неуместном присутствии. Клубный танцпол в отсветах стробоскопов призрачной мечтой витал над поляной.
- Кстати, все заценили, говорят: зачётные кроссы. Прикинь, они даже после болота не полиняли. Я днём в них два боя провёл, нигде не порвались. Москвичи, правда, обстебали, сказали, что я Чингачгук в красных мокасинах. Не читали они Купера. Неграмотные! Из Новосиба парни тоже прикалывались, мол, чё боты не в цвет?
Пальцы привычно прошлись по экрану, подбирая нужный режим подсветки для цветка, затем в ход пошли фильтры. Но всё безуспешно. Смарт отказывался его видеть.
- Да чего я маюсь. Сейчас я тебе его сорву, и дело с концом. Будет у меня настоящий день рожденья - цветы, подарки!
Рука потянулась к необычному для северных широт растению.
- Надеюсь, до утра доживёт.
Шумный взмах крыльев обдал терпким запахом лесной птицы. Мощный клюв ударил в многострадальное плечо. Хищные когти проскрежетали по наплечнику, оставив весьма заметные борозды на металле.
- Эй, псина летающая! Кыш отсюда! Совсем обнаглела. Сидишь - сиди, а ко мне не лезь.
Получив достойный отпор, "летающая псина", громко проклёкотав какое-то ругательство, закружила над головой губителя реликтового растения. Но увидев поднятую руку железного человека, поумерила пыл и вновь уселась на пень.
- Вот так!
Чёрная кожаная перчатка, вся в железных заклёпках с жестяными нашивками, сложилась в кулак и помаячила в сторону ночной гостьи явно с недобрыми намерениями.
Сова недовольно зашипела, угрожающе приподняв крылья.
- Сидеть! И не смей портить мне днюху. Её и так уже трудно испортить.
Птица нахохлилась, но шипеть перестала.
- Представляешь, меня сейчас чуть сова не склевала. Если б по голове саданула - всё...
Металлическое бряцание сопроводило возвращение на нагретое местечко.
- Муся, прикинь, она мне доспех поцарапала, а он и так погнут. Мне его надо завтра в клуб сдавать. Он же прокатный. Хорошо, что я себе постоянный не заказал. Мне и этот-то отремонтировать в копеечку влетит. Ещё за коня отвечать. Вот где мне его сейчас ловить?
Пристально проследив за усевшимся, наконец, пришельцем, подозрительная хищница прикрыла глаза лишь на половину.
- Кисуня, ты всё молчишь? А я тут с курицей воюю. Вроде успокоилась. Цветочек я попозже, ближе к утру сорву, а то завянет ещё. Что там у вас на биофаке про цветок папоротника говорят. Мол, всё это сказки. Вот принесу, узнают. Видишь, как я для твоей карьеры стараюсь? Всё для тебя!
Красная кожа новеньких кроссовок, казалось, ещё больше набухла, а при каждом движении всё время хлюпала и скрипела.
- Сейчас никуда не пойду, смысла нет, опять заплутаю. Ноги мокрые по колено, руки по локоть. Угваздался, как свинья. Работы тебе будет! Приду, будешь меня отстирывать, отмывать. Прости, Зайка. Это всё в последний раз.
Сова пошире приоткрыла свои жёлтые луполки, исподлобья просканировав коварного супостата, продолжающего болтать с самим собой.
- Лапочка моя, пока ты молчишь, я хочу тебе кое в чём признаться. Я видел... Сегодня утром... Перед отъездом. Видел тест на беременность. И... Я не против. Я хотел сказать, что я ЗА! Я хочу этого ребёнка. Я созрел. Честно. Извини, что утром с тобой так и не поговорил. Думал, ты меня не отпустишь, начнём разборки устраивать, поругаемся ещё чего доброго. Решил последний раз днюху холостяком отгулять. Хотел приехать с цветами, с призами... Но... не вышло.
Сизый туман незаметно поднялся до середины голеней, и, словно подслушивая, улёгся у ног чужака.
- Я сегодня на турнире несколько мелких видел. С Ладоги семья приехала с двумя пацанами. И с Гатчины с девчонкой-подростком. Все в средневековых костюмах. У мальцов - мечи деревянные, а у девчонки - лук. Я даже размечтался, как мы со своими сюда приедем лет через несколько. Я им латы детские вырежу - облегчённые. На Гранде ездить научу. Он, кстати, табачный дым не любит. А я как раз третью неделю не курю, держусь. Как чувствовал. Я, признаться, и раньше думал, что ты не просто так дым не переносишь.
Со стороны ручья потянулся высокий тоскливый вой. Сова тут же отозвалась согласным гуканьем.
- Тихо!
Птица примолкла. Вой тоже ненадолго утих, но только чтобы зазвучать с новой силой. Вскоре к нему присоединились ещё два голоса октавой пониже. Где-то далеко заржал конь. Тут же отозвались ещё два хищника. Слышно было, как конь всхрапнул и начал
