сквозь мерцающую бездну и выплевывает прямо на крышу небоскреба. Я попал к Хаше.
Эльфийка стоит на самом краю накренившегося здания. С неба летят огромные хлопья снега. Только прожектора по краям небоскреба освещают ночное небо. Я поднимаюсь на ноги.
— Хаша! — кричу я, что есть мочи, пытаясь перекричать разбушевавшийся ветер. — Хаша, остановись!
Эльфийка оборачивается, но все еще смотрит на меня пустым взглядом. Рядом с ней возник демон. Он хватается за ее джинсы и забирается на самый верх. Садится на плечо.
А может лучше, чтобы она сдохла, Кай! Ты же был готов пожертвовать моей Милли. Теперь я хочу посмотреть, как ты будешь переживать то, что теряешь кого-то близкого!
— Заткнись, Зевс! — огрызаюсь я и откусываю кусок от вываленного в снегу сердца монстра.
Словно из сочного яблока из него вытекает теплая кровь и заливается в рукав моего свитера.
— А теперь проваливай! Я утолил твой голод, — ору я, а все тело пронимает судорогой.
Я падаю на колени и пытаюсь сдержать энергию, которая разрывает меня изнутри. Тут же вспоминаю слова Архиуса о том, что сердца монстров наделяют купидонов новыми способностями. Испускаю истошный крик в сторону полной луны. На него откликается Хаша. В ее глаза вернулась осознанность.
— Кайлан? — спрашивает она, но остается стоять на самом краю.
Я еще некоторое время корчусь от боли. Едва судорога отпускает меня и позволяет закрыть пасть, я медленно произношу:
— Успел… Успел… Елки…Палки…
Хаша бросает короткий взгляд на облака, мчащиеся почти на нашем уровне, прячущиеся за крупицами снега и спрашивает:
— Я тут похоже чуть дел не натворила, да?
Я не отвечаю. Лишь широко улыбаюсь от осознания того, что удалось всех спасти.
— Как там вид с края крыши? Высоко? — все еще стоя на коленях, спрашиваю я.
— Могло быть и выше, — улыбается эльфийка. — А как твой ужин?
Она смотрит на сердце Изорбуса Трехтелого и морщится.
— Мог быть и лучше, — улыбаюсь в ответ и обессиленно валюсь на спину.
Снег лежит на крыше тонким слоем и сейчас опускается на мое лицо, на ресницы. Тает и мелкие капли заползают в рот. На мне лишь одна кофта, но эмоции пока не позволяют замерзнуть. Пламя, которое жарило в Чертогах Вечности все еще в памяти тела.
У меня получилось. Больше в жизни не суну нос туда, куда не следует. Мне дали второй шанс, а я словно подросток бросаюсь напропалую. Сейчас только учеба и глоссарий по вечерам.
— Что произошло? — эльфийка подходит ближе и садится рядом на корточки.
Набирает в руку снега. Ее пальцы испачканы в каком-то мазуте, а тряпочные перчатки с отрезанными пальцами уже покрылись мелкими дырами.
— Долго рассказывать, — слегка приподнимаю голову я и вновь роняю ее на крышу старого небоскреба.
— Но я смотрю ты не торопишься, — она вновь улыбнулась и кинула в меня охапку снега.
Хлопья упали мне на лицо и тут же растаяли. Я еще раз широко улыбнулся. Нет ничего лучше, чем снять груз с души и позволить себе ни о чем не думать.
— Ну, хорошо, — ответил я. — Если вкратце, то буквально несколько минут назад я стоял перед тяжелым выбором. Четыре близких мне человека были на краю гибели, а я должен был решить кому из них жить, а кому умереть.
— Архиус, Другз, третьей, полагаю, оказалась я, а четвертый кто?
— Твоя дочь. Но не переживай, — поспешил успокоить я Хашу. — С ней все в порядке. Нужно будет только решить вопрос с тем, что мой гремлин втюрился в хозяйку печати твоей дочери. Кажется, из-за этого я тоже схожу по ней с ума… Займемся этим по возвращению в Олимпус. Тещенька, — улыбаюсь. — Лайда Грунф должна знать, как с этим бороться.
— Это все проклятый Таарис. Если я доберусь до этого ублюдка… — Хаша сплюнула.
— Таарис? — я слегка повернул голову, чтобы увидеть глаза эльфийки. Дикие, словно у пантеры. — При чем здесь ректор?
— Однажды ночью Иссида поднялась со своей кровати и начала ходить во сне. Лунатить…
— Дай догадаюсь, ее печать в это время ярко светилась алым?
Хаша прищурилась.
— Так и было, — призналась она. — Я пыталась остановить ее, но Исси была словно танк, прущий к своей цели. Мне ничего не оставалось кроме как последовать за ней и узнать, что так сильно ее притягивает…
— И она привела тебя в склеп. Прямиком к уродской статуе орков сиамских близнецов… — закончил я за собеседницу.
— Так и есть. Только еще там был Лорд Таарис. В этот самый момент он разговаривал со своим гремлином… Кай, старик хочет избавиться от тебя.
— Что? Лорд Таарис? Хочет избавиться от меня? Зачем?
— Не знаю. Я только слышала, как он приказывал своему гремлину вселился в оборотня, а затем убить тебя…
Елки-палки… Что я сделал старому эльфу? Почему он жаждет избавиться от меня? Может стоит просто встретиться с ним и поговорить по-мужски?
— Что было дальше?
— А дальше он заметил меня. Мы повздорили. А потом он просто… — Хаша задумалась. — Приказал мне покончить с собой? Кажется.
— Ох, блин.
— Но что он сделал с Иссидой? — в глазах эльфийки появился испуг.
— Все нормально, — махнул я и отбросил все мысли о ректоре до лучших времен. — Он отправил ее в логово перевертышей. Я так полагаю взамен того, которого использовал, чтобы добраться до меня. Какой-то чудовищный бартер.
— В логово этих тварей? — Хаша встала на ноги.
— Успокойся, я тебе говорю. Другз или Огла, с которой я тебя еще познакомлю, отправились через такой же портал, что и я, чтобы ей помочь. Это еще та история. В Чертогах Вечности было три портала, каждый из них вел к тем, кто с минуты на минуту должен был умереть. Мы разделились и прыгнули в разные порталы…
— Огла…это орчанка? — неожиданно перебивает меня Хаша.
Я смотрю через почти закрытые веки.
— Как ты догадалась?
Ответа нет.
— Хаша?
Я открываю глаза. Эльфийка смотрит куда-то. Взгляд встревоженный. Я оборачиваюсь. Другз и Огла. Все запорошенные снегом, они стоят позади, а за их спинами закрывается портал.
— Другз… Вы что тут делаете? — взволнованно произношу я.
— Эти порталы… — медленно начинает гном. — В общем все три вели сюда.
— Что? — я вскакиваю на ноги и срываюсь с места, чтобы вернуться в чертоги.
Портал за спинами нелюдей предательски закрывается, едва я делаю пару шагов.
— Этого не может быть! — я хватаюсь за голову. — Почему? Почему все три портала вели на эту крышу?!
— Предоставив такой выбор Изорбус хотел, чтобы ты мучился. Но на самом деле никакого выбора не было, — медленно произносит вслух мысли, которые я отгоняю, Огла. — Какой бы путь
