чего они вообще нужны? Начнешь жить с такой, и она в этой своей чертовой голове настроит на тебя таких планов, что и самому-то не снилось. Пожелает загнать тебя в собственные рамки, сделать ручным зверьком, а если вдруг ты не согласишься с ее великими ожиданиями, то держись! Милое создание превратится в мелкую плотоядную тварь, которая будет день и ночь генерировать попытки тебя изменить, а ее рот будет изрыгать проклятия и нытье, что ты не оправдал ее ожиданий. В этой своей попытке исправить тебя она станет напрочь слепой и глухой к твоим мыслям и чувствам и все то прекрасное, что может когда-то и было между вами сгорит в один миг, и тогда тебе ничего не останется кроме как освободить ее от этих навязчивых мыслей и глупых разговоров. Освободить навсегда. Так было с мамой. Вечно недовольной мамой. Так было с первой, второй, третьей… Сколько их там было? Полиция знает только о семи, но они не видели всей картины. Они очень многого не знают о нем.
На секунду Виктор замер, прислушиваясь к шагам, внезапно прервавших его воспоминания. Они были легкие, неуверенные и сбивчивые. Он отошел в тень переулка и увидел, как по улице шла женщина. Она была в халате и тапочках, в руках початая бутылка виски. Пошатываясь, она шла и что-то невнятно бормотала. Он подошёл к женщине и спросил, что случилось. Она что-то начала нести про троих детей и никудышного мужа, но он уже не слушал, он представлял, что сделает с ее головой.
На утро город содрогнулся от еще одной новости об обезглавленной женщине. Николь еще об этом не знала – она мирно спала, обнимая кота, а Виктор отмывал пилу у себя в подвале.
Следующим вечером Николь снова пришла в тот бар в надежде застать там Виктора. На душе у нее потеплело, когда она увидела, как он сидел на том же самом месте и обернулся к двери именно в тот момент, когда она вошла. Они отлично провели время, но и на этот раз Виктор не пригласил ее к себе, а все также проводил до дома и ушел в ночь.
Так повторялось день за днем. Каждый вечер Николь приходила в бар и шла прямиком к стойке, где ее неизменно дожидался Виктор. Она уже сама не понимала, играет ли она с ним в кошки-мышки, или он с ней. Это был первый раз, когда ее же добыча устроила на нее охоту, и если поначалу Николь сопротивлялась, то теперь, с каждым днем все больше и больше поддавалась этой теплой всепоглощающей влюбленности. Как-то раз сидя в баре, они разговорились про старые голливудские вестерны и помолчав с полминуты Николь сказала:
– Знаешь, мне сейчас так ярко нарисовалась картина в голове, будто ты ковбой, скачущий по прериям и охотящийся на мустангов. Будто ты находишь табун, отбиваешь от него лошадь и арканишь ее, а она сопротивляется, но все ее попытки тщетны и выбиваясь из последних сил она понимает, что ковбой победил и она уже от него никуда не денется.
– Дай угадаю, в этой истории ты…ммм… та самая непокорная гнедая кобыла?
– Я не говорила ничего про гнедую кобылу! – засмеялась Николь.
– Это уже моя фантазия, – улыбнулся Виктор.
Как и во все предыдущие вечера Виктор проводил Николь до дома. Она сделала очередную неуверенную попытку пригласить его, но он снова отказался, сославшись на одну важную встречу. Николь с недоверием посмотрела на него и прочитав это в ее взгляде он заверил, что ей не о чем волноваться. Она и работа забирают все его время и на других девушек его попросту нет, как нет и желания менять такое сокровище на дешевую безделушку.
Попрощавшись, Виктор снова почувствовал желание задержаться на улицах города, и как знать, может сегодня ему посчастливится найти идеальную жертву. Февраль близился к концу, он понимал, что у Николь получилось слишком близко подобраться к его сердцу, а это явно не входило в его планы. Он все никак не мог решить, как же поступить с этими зарождающимися чувствами и с самой Николь. Изначально он хотел просто с ней поиграться, а потом пригласить к себе и в спокойной обстановке, без спешки и суеты обезглавить ее. Виктор жил в загородном доме и сейчас было самое подходящее время пригласить туда Николь, но что-то его постоянно останавливало. И вот так, день за днем откладывая ее приезд, он влюблялся в неё и сам уже толком не мог объяснить, как можно было с мыслей о ее неспешном убийстве перейти к мыслям о том, как они вместе проводят будущий вечер. Виктора поначалу занимали эти мысли, но потом они начали его злить – ведь какое она, Николь, имела право врываться в его спокойный размеренный мир, где он тот, кто он есть, без лживых масок, без притворства, свободный и необремененный никакими рамками. Теперь он уже ненавидел ее и представлял, с каким наслаждением он будет рубить ей голову. Виктор был из тех людей, которые если поставили перед собой цель, то уже не остановятся не перед чем, и каждый раз преследуя новую жертву, он поначалу казался милым и заботливым, даже участливым. Говорил с ними, бывало даже, что помогал советом, если этого требовала ситуация, а потом отстраненно и расчетливо в удобный момент вырубал их, точным и сильным ударом по голове. Жертва даже не понимала, что с ней происходит и просто отключалась на какое-то время. Ему этого было вполне достаточно, чтобы довести ее до своего дома и отнести в подвал. Он был педантом во всем, поэтому перед каждым таким ночным марафоном, он тщательно готовил помещение. Все, что могло запачкаться он накрывал, бережно раскладывал инструменты, кляп и фиксаторы. Во всех его движениях была точность и размеренность, он никуда не торопился и получал удовольствие от каждого мгновения. Когда же дело доходило до убийства, жертва уже была крепка зафиксирована на столе с кляпом во рту, а он, глядя ей в глаза, начинал на живую, медленно и неторопливо орудовать пилой. В эти минуты ему было очень спокойно и легко, теплая почти черная густая кровь заливала ему руки, а он словно в трансе мурлыкал что-то себе под нос, не обращая внимания на сдавленное мычание жертвы и ее конвульсии. Единственное, о чем он жалел, что они покидали его слишком быстро. Болевой шок и потеря крови сильно укорачивали жизнь жертвы и его кайф, а потому убивать ему приходилось часто, но
