на воду и обратно, только-только забредя в эту глушь без единого гроша в кармане и перспектив, но огромным желанием найти работу хотя бы травницы.
И казалось бы, надо было плюнуть на гордость и вернуться к опекунам и мужу-вдовцу, но я всегда отличалась ослиным упрямством и веру в лучшее, с детства зная, что могу положиться только на себя. И мне начало везти. Сначала, правда, не очень: я заблудилась в лесу и едва не утопла в болоте. Там на меня и наткнулся полумагический зверь лоцуннар, немыслимым образом почуявший во мне юную ведьму и только поэтому спасший.
Так я обрела фамилиара, которого звали Гучварундий, но он согласился отзываться на Гуччи.
Через пару недель странствий и рыбной диеты мы уже вместе с Гуччи забрели в деревеньку Запрудино, где мне второй раз улыбнулась удача — староста, благодаря наличию фамилиара признав во мне одаренную, предложил поселиться в пустующем доме ведуньи, которая померла от старости пару лет назад. Старенький, приземистый, но в целом добротный дом мы с Гуччи отмывали два дня, а на третий, отправившись на чердак, я познакомилась с Арчи.
Никогда не страдая арахнофобией, тогда я знатно перепугалась и прооралась, благо Гуччи был поблизости и спас меня от инфаркта, быстро объяснив, что серый лохматый паук размером с кота не причинит мне вреда. Потому что прежде всего не животное, а нечисть, прикормленная бывшей хозяйкой дома, в во-вторую, питается не мясом глупых ведьмочек, лазающих по чужим чердакам, а магией. И не прочь стать мне верным другом, если я буду изредка подкармливать его своей магией. В общем, все разрешилось наилучшим образом и я назвала арахна Арчи, потому что чаще всего он издавал именно эти звуки.
Виски прибился к нам в середине зимы.
Я только-только училась зарабатывать на что-то большее, чем хлеб, молоко, овощи и яйца (деревенские предпочитали расплачиваться продуктами), денно и нощно штудируя родовой гримуар на предмет полезных заклинаний и зелий, когда с подледной рыбалки вернулся Гуччи, кроме рыбы неся в самодельно сплетенной корзине странную сосульку.
Растаяв, сосулька превратилась в хорошенького медового фея с пчелиными крылышками, золотыми локонами и глазами цвета виски. Ростом всего сантиметров десять, паренек, одетый в тунику из травинок, неохотно признался, что загулял на осеннем празднике равноденствия, а когда протрезвел и очухался, то оказалось, что все фейские поляны уже впали в спячку и скрылись под магическими пологами подальше от лихого люда, так что ему больше ничего не оставалось, как надеяться на себя и чудо, пытаясь пережить зиму в чьем-нибудь дупле или норе. И вроде даже нашел подходящее местечко без хозяина, но что-то пошло не так и сначала нору затопило дождем, а ночью прихватил мороз и фей стал сосулькой.
Проникшись печальной историей крошки с личиком херувима, но характером прожженного дельца и ловеласа, тем не менее сразу дала понять, что нахлебника и алкоголика в своей избушке не потерплю. Объяснила и собственное умерено бедственное положение, зябко кутаясь в осеннее пальто, потому что дров было до критичного мало, даже с учетом ежедневно собираемого валежника в лесу, и домик я топила поскольку-постольку.
На удивление фей оказался не глупым и благодарным парнем и, обзаведясь именем под цвет своих глаз и увлечение алкоголем, сходу закидал меня советами, как поправить наше бедственное положение, а по весне втянулся и остался жить с нами, аргументировав это тем, что чтит долг жизни и вообще, с нами интересно.
Первым делом фей научил Арчи вязать, рассказав нам, что знаменит не только своей любовью к алкоголю, но и различными знакомствами. Например, с лесными арахнами Заповедной чащи, что славятся на весь магический мир своими шелками и шалями, которые вяжут из собственной паутины. По правде говоря, я не думала, что из этой затеи выйдет что-нибудь толковое, но, когда через два дня Арчи, стеснительно посвистывая, протянул мне белоснежную пуховую шаль, по виду невероятно похожую на знаменитый оренбургский платок, а на ощупь нежнее нежного и совсем не липкую, я минут пять приходила в себя, а еще десять благодарила ребят за подарок.
С того вечера не проходило и дня, чтобы Арчи не вязал, самостоятельно выдумывая различные узоры и орнаменты, а еще иногда разнообразя ассортимент варежками, жилетами, шапками и шарфами, а Виски не выдумывал способ заработка.
Копченая рыба, ягодные взвары, медовуха, домашняя утварь из дерева, лозы и глины, снадобья и крема с пыльцой фей, плотное сотрудничество с нечистью округи — мы осваивали все, что могло облегчить наш быть и помогало заработать монетку-другую. И если с нечистью и деревенскими у нас происходил в основном натуральный обмен на продукты и те же дрова-семена-козу (весной мы вспахали огород и засадили его всем, чем смогли, а дойную козочку презентовал староста в благодарность за успешно принятые роды у супруги), то весенняя поездка в город (три часа на телеге) помогла обогатиться кое-какой наличностью и завязать нужные знакомства с аптекарем, модной лавкой мадам Декстон и трактирщиком — при необходимости Виски мог договориться с кем угодно и продать снег даже эскимосам.
Несмотря на это, а может наоборот благодаря, я не останавливалась на достигнутом и работала-работала и снова работала. Собирала и сушила целебные травы, ягоды и коренья, за которыми раз в неделю приезжал мальчишка от аптекаря Грегория. Самостоятельно изготавливала ценные мази из редких ингредиентов для взыскательных леди (аптекарь выступал посредником), гарантируя результат, но не выдавая секрет рецептов, передаваемых в нашем роду от матери к дочери. Продавала творения Арчи через модную лавку мадам Декстон, которая первая оценила тонкую ручную работу арахна и осталась полностью ею довольна. А трактирщику Ышуху, который был орком-полукровкой, мы поставляли копченую рыбу и медовуху, пробная партия которой ушла на ура еще две недели назад.
Деревенские еще не считали меня своей, медленно привыкая к непривычному для местности облику (аборигены были преимущественно коренасты, черноволосы и темноглазы), но уже не шугались, когда мы с Гуччи приходили на вызов к больному вдвоем. Одна я это делать опасалась, здраво полагая, что меня могут не только обмануть, но и чего похуже. А вот рядом с Гуччи мне ничего не было страшно. Мало того, что выдр был очень крупным представителем своего вида, чуть ли не с овчарку, так еще и мог вставать на задние лапы, говорить и даже капельку магичить. И это я еще молчу о том, что он оказался отменным рыбаком, садоводом, домохозяином и просто добрейшей души существом. Но только по отношению ко мне, его хозяйке.
Я же…
