Потом Архип снова улетал в нефтяные края на несколько месяцев, чтобы накопив желание вновь сблизиться с женой.
- Лера, - позвал сквозь возбуждение, чередуя короткие и длинные движения внутри жены, - давай родим ребенка.
- Хип, не сейчас, позже, - подавалась навстречу девушка под ним, желая получить удовольствие от процесса, закрыв глаза. – Выеби меня как следует уже, - шептала пошлости, вцепляясь ногтями в ягодицы мужа, подстегивая.
Архип возбуждался от матерных слов супруги в такие сексуальные моменты, призываемый к более жесткому соитию, на уровне инстинктов животного, и соглашался на любые действия, лишь бы угодить сучке, коей она себя называла. А позже, совершив предательский поступок, он будет ее называть только так, прихватывая заодно и остальную женскую часть населения молодого возраста. Все они стали для него Суки.
В тот день он мчался к ней, чуть не потеряв малахая в снегу, желая сделать сюрприз. Вёз перстень из белого золота с алмазом в один карат, чтобы задобрить свою пошлячку, заказав ей персональное кольцо с бриллиантами и уговорить на ребенка. Ему уже стукнуло тридцать, все его коллеги имели одного, а то и трое детей, порою подшучивая, что он как-то неумело навещает супругу, что их брак спустя три года остается бесплодным.
Самолет вечерним рейсом доставил Тукаева до родного города, и Архип не стал сообщать супруге, что прилетает раньше, желая сделать сюрприз, явившись к спящей любимой.
Гонимый желанием и эйфорией, перепрыгивая ступени, открыл своим ключом и тихо вошел в квартиру. Радость появления дома затопила все существо. Запах уюта, сытой и домашней еды и любимой горячей женщины. Знал бы какой сюрприз его ждет, свой бы не готовил, и уж тем более обильно сдобренный якутскими алмазами.
По мере того, как до Тукаева доходил смысл слов, произнесенными в его квартире его же женой, наползал страх. Страх от воображаемых картин, но он не поверил, решив, что его любимая Лерочка играет сама с собой, смотря порнофильмы. И он даже ее оправдал бы, понимая, что девочке тоскливо и одиноко. Медленно сняв ботинки и парку, аккуратно повесив на крючок, тихо прошел к двери в их спальню. В свете уличных фонарей и горящего торшера на прикроватной тумбочке он явственно различил две сплетенные фигуры. Не веря в происходящее, застыл в проеме и смотрел как его жена, стоя по-собачьи, на коленях активно двигала задом и громко стонала, чередуя с выкриками.
- Да, да, сильнее дрючь меня, ты самец! Глубже… О, да, так, да… Я и в зад тебе дам, только выеби сюда как следует.
Мужик, что долбил его жену, только рычал и умеючи двигался, словно делал это с ней многократно. Архипу еще пришла странная и совершенно нелепая в тот момент мысль: а мне она в этой позе не давала, говоря, что ей больно.
Лера, увлеченная процессом, едва ли заметила присутствие третьего в комнате, а вот мужик, что его охотно и умело замещал, вдруг повернулся и замер, пытаясь понять не привиделось ли.
- Миша, ты что прекратил, я почти кончила, - возмущаясь, обернулась назад девушка, хлопая того по бедру, подгоняя возобновить.
- Не могу, - могильным голосом изрек хахаль, не меняя позы смотрел на фигуру в дверном проёме. – Тут, кажется, твой муж вернулся.
- Не придумывай! Он через неделю вернется, - и попыталась сама насадиться на член, только тот на стрессе сник и плавно выскочил из ее вагины.
В Тукаеве взыграла агрессия. Кровь предков, что без боязни шли с ножом и дробовиком на медведя и волка, подгоняла убивать соперника. Архип медленно развернулся и прошел к встроенному в стену сейфу. Набрав комбинацию цифр, открыл дверцу и извлек сайгу*. Нет, он слишком серьезно и любяще относился к жизни своей и окружающим, чтобы отнять ее пулей двенадцатого калибра, но выгнать захватчика с своей территории, не марая рук, нашел верный способ. Передернув затвор, проверил нет ли патрона. Убивать кого-либо в его планы не входило. А вот напугать да.
Пока он скрипел металлической дверцей и проверял готовность оружия, парочка сообразила, что муж действительно вернулся не вовремя и готов порешить обоих.
- Э, мужик, давай без жертв, - запросил пощады кобель, выскочив в наспех одетых брюках и застегивая ширинку. – Не надо никого убивать. Я уйду и на бабу твою не претендую.
Архип хладнокровно прицелился, наведя ствол ровнехонько между бровей чужака, с наслаждением считывая страх последнего. Никогда не целившись по-настоящему в человека, в этот момент абстрагируясь, смотрел на него словно на мишень на стрельбище. Тут в прицеле появилась изменница и, увидев ружье, заверещала.
- Хип! Не стреляй! Прошу тебя, одумайся, - задрожала, испуганно выкатив глаза.
И куда подевалась былая страсть жрицы любви? Тукаев наклонив голову набок безэмоционально оглядел испуганные фигуры в конце коридора, а с виду казалось, примеряется к удобной позиции.
- Закрыли рты оба, - приказал, не сводя оружия с цели. – Ты, - кивнул в сторону мужчины. - Быстро собрал барахло и пошел вон. Считаю до пяти, потом стреляю. Отчет пошел. Раз…, два…, три…
На цифре пять ебарь его жены испарился в дверном проеме, утекая босиком, едва успев прихватить обувь и тулуп. Пришла очередь до расправы с неверной.
- Хип, - издала нервный смешок Валерия. – Ты же не серьезно это?
Указала пальцем на дуло, кутаясь при этом в шелковый халат, который подарил ей Архип и впервые его примерив, муж не сдержался и овладел ею не снимая, а лишь задрав подол. А теперь она осквернила шелк запахом похоти с другим мужиком. Ревность и злость невольно всколыхнулась и Тукаев, зарычав, вновь нацелился.
Валерия задрожала, почти так же, как дрожала в экстазе, только теперь адреналин гнал спасать человеческую жизнь. Заревела, уткнувшись в ладони и упала на колени, всем своим видом изображая жертву.
- Убивай, - промолвила сквозь пальцы. – Тогда и убьешь своего ребенка во мне.
- Что? – невольно подался к ней обманутый супруг. – Что ты сказала? – приблизился, опуская ружье стволом вниз и буравя взглядом темечко склоненной головы.
- Я беременна, - подняла затравленный взгляд блудница. – И он твой!
Тукаев рассмеялся. И смех вышел с оттенком боли, с издевкой.
- Ты, блядина, думаешь я поверю в сказку? Когда я хотел и просил его, ты упиралась, говоря, что не время, подожди, - передразнил Валерию. – А теперь, когда испугалась смерти, заявляешь, что носишь плод во чреве?!
Тукаев склонился над коленопреклоненной, раздираемый чувством мести и желанием, чтобы ад, в который его макнули иссох. Забыть, зачеркнуть страницу жизни, когда он обнаружил, что его предала любимая.
- Завтра же пойдем к врачу и пусть
