Книга Чума на его голову - Рина Беж

Я ни раз видела его в деле во время судебных заседаний. Всего одной фразой он умел привести в замешательство даже самого сурового судью. Я признавала, что он знаменитый и блестящий адвокат, но меня он не запугает!

***

– Все это прекрасно и очень интересно, – заметила, не скрывая иронии, – но ко мне не имеет абсолютно никакого отношения.

Хотелось, чтобы последнее слово все-таки оставалось за мной, потому развернулась на каблуках к выходу, желая спрятаться в своей комнате.

Но голос Демида остановил:

– Прием состоится через две недели. Саша, ты член семьи и будешь на нем присутствовать. Обязательно. И не устроишь никакого скандала.

– Я не член семьи...

Выдала моментально в ответ и осеклась, заметив, как опасно сузились и сверкнули сталью серые глаза.

– Притормози, – резко предупредил он, от чего я натянулась как струна и сглотнула вмиг пересохшим горлом. – Не стоит говорить то, о чем в последствии сама же пожалеешь. Да, рассудительность – это явно не твое, но всё же советую не торопиться и хорошенько подумать, прежде чем решишь продолжить. Не играй с огнем.

– Я не играю, – выпалила, смущенная обличительной тирадой. Всё-таки Демид рассердился. А я чуть не высказала ему все, что накопилось за последнее время на душе. – Я объясняю причины, почему не буду присутствовать на твоей помолвке. Но ты даже не слушаешь меня.

– Уверен, потерял не много, – фыркнул он, чуть прищурившись. – Давай закончим бессмысленный разговор. Через полтора часа я должен быть в городе на заседании суда, а ты прекрасно знаешь, какие пробки с утра на дороге. Если не потороплюсь, рискую опоздать.

– Но…

Назвать мою речь бессмысленным разговором, Демид походя вновь сделал мне больно, даже не обратив на это внимания.

– Стоило вчера остаться в городе и не пилить сюда, тогда бы не пришлось выслушивать всю эту ерунду, – забил еще один гвоздь в мою душу без анестезии.

– Прекрасно! – вздернула подбородок повыше, не желая показывать душащих эмоций. Или в порыве злости не ляпнуть лишнего. – Но я тебя предупредила. Никто не может мною командовать. И раз уж ты решил проигнорировать мой устный отказ, я отправлю письменный.

– Письменный? – скептически спросил Демид, приподняв одну бровь.

– Именно. Приглашение на мое имя было типографским и пришло в конверте, вот и я напишу свой ответ на официальном бланке и отошлю сегодня же, тоже по почте.

Сарказм – наше всё, а уступать Гадарову не было никакого желания.

Я приняла решение и буквально кипела желанием поскорее выполнить задуманное. Развернулась и шагнула к двери, но услышала голос Демида над ухом:

– Не вздумай, Саша! Иначе будешь выглядеть глупо. Уверен, ни тебе, ни нам, твоим близким, этого бы не хотелось.

Угроза?

Резко обернулась, чтобы взглянуть на него, и чуть было не уперлась носом в широкую грудную клетку, возвышающуюся надо мной, как скала.

Странно, как Демид так быстро тут очутился?

Еще минуту назад стоял возле своего письменного стола, а теперь близко. Совсем рядом. Да так, что мне показалось, я чувствую жар, исходящий от его мощной V-образной фигуры с широкими плечами и узкими бедрами, а аромат апельсина и бергамота обволакивает и кружит голову.

Не придумав ничего лучше, выскочила в коридор, увеличивая расстояние, и бросила на мужчину последний вызывающий взгляд. И моментально поняла, что бесполезно с ним говорить.

Всем видом он демонстрировал, что ни за что не отступит. Прогнет под себя, как делал обычно.

Мне же никогда не удавалось взять над ним верх.

Никогда.

– Я не изменю своего решения, – сопротивляться до последнего, единственное что оставалось.

– Изменишь, Александра. Мать с отцом непременно захотят тобой похвастаться. А если тебя не будет, им придется со всеми объясняться, потому что твое отсутствие будет выглядеть не просто невежливым, а полным ребячеством. Как будто ты сделала это назло всем. Хочешь их расстроить?

– У меня работа!

– Чушь! У тебя нет никаких отговорок. И предупреждаю, даже Артем не сможет выгородить тебя. Это моя помолвка. Ты на ней будешь присутствовать. Рядом с матерью и отцом. А Артем непременно подержит тебя за руку и проследит, чтобы не наломала дров, – закончил он язвительно.

– Каким же ты бываешь отвратительным, Демид! – выпалила, сжав кулаки так, что ногти впились с кожу.

А затем прикусила губу, глядя в холодные глаза. Ни в коем случае мне не хотелось показывать, как его слова задели и ранили.

– Это оттого, что я имею дело с отвратительными людьми, – Гадаров как ни в чем не бывало закрыл дверь кабинета и направился к выходу.

Бесчувственный чурбан!

Так и хотелось крикнуть ему что-то обидное в ответ. Но он меня опередил, бросив через плечо:

– Ты сегодня забыла воспользоваться расческой?

Рука непроизвольно взлетела вверх, чтобы дотронуться до непослушной гривы и найти беспорядок, хотя я точно знала, что очень тщательно утром причесалась.

Так и оказалось.

Этот несносный человек вновь оставил последнее слово за собой. И уже вышел во двор, чтобы сесть в свою машину и отправиться в Москву, в свой мир, где царят холодные острые умы и сила.

Понимание, что вновь проиграла, не сумев отстоять собственное мнение, зародилось и зрело в глубине души. У меня на самом деле не имелось ни единой сколько-нибудь правдоподобной отговорки, позволявшей не идти на этот кошмарный прием. Демид прав: Людмила и Сергей обидятся, если я скажу им об этом.

С моей стороны было совершеннейшим идиотизмом верить в то, что я смогу одержать верх над Демидом, тем более теперь, когда его отношение ко мне так изменилось.

На автомате поднялась на второй этаж в свою комнату и двинулась к зеркалу, чтобы привести волосы в порядок. И пусть еще несколько минут назад считала, что с ними и так все отлично, однако, замечание Гадарова задело. Царапнуло по живому.

В последние пару лет меня многое царапало, задевало и выбивало из колеи, не давая свободно вдохнуть. Ощущение, что под ногами зыбкая почва, не оставляло ни на минуту. И все потому, что изменилось поведение Демида, а вместе с ним и вся атмосфера.

Целых двенадцать лет дом Гадаровых был моей радостью и убежищем. А Демид центральным звеном всего: моим убежищем, моим защитником, жилеткой, наставником. Каменной стеной, укрывающей от всех невзгод сурового мира. Но после он стал другим: далеким, отстраненным, суровым, постоянно следящим за каждым