дорогая Элиса, и ты на самом деле умрешь в этой чертовой ванной!
В гневе он ударил кулаком по подлокотнику, в пальцах хрустнула, ломаясь, сигара. С проклятьем бросив в пепельницу обломки, демон вытащил новую.
- Я не могу выступать вечно. Когда-нибудь обман раскроется. Тебя изгонят в Инферно, а меня наконец-то убьют. Мир станет чище, мир станет лучше, - прошептала Элиса. - И этот кошмар закончится.
Демон громко хмыкнул и поднялся из кресла.
- Ты можешь меня ненавидеть, можешь пенять на себя за контракт, Элиса. Ты даже можешь попытаться еще разок-другой убить себя. Но это ничего не изменит, - сигара с недовольным шипением ткнулась в пепельницу. - Я пошел, меня ждут прекрасное вино и не менее прекрасная рыба на ужин. А ты готовься, скоро мы будем выступать в новой пьесе Курта Вассера.
Громко хлопнув дверью, он вышел из спальни.
Элиса свернулась калачиком на огромной холодной кровати. Обессиленная очередной неудачной попыткой, она слышала лишь усиливающийся звон в ушах, словно посреди снежной осени в спальню набилась июльская мошкара. Прикрыв глаза, женщина тяжело вздохнула.
Хэрдан прав. Она сама мечтала попасть на Нельбургскую сцену. Мечтала так, что была готова на все ради этого. Не мудрено, что однажды мисс Клау стала вхожа в круг достаточно интересных людей. Они предложили молодой и красивой Элисе великолепную сделку - слава артистки в обмен на участие в их ритуале.
Нужно ли говорить, что она согласилась не раздумывая?
Стоя обнаженной посреди начерченной кровью пентаграммы в темной комнате, девушка была готова продать душу за славу. А восемь чернокнижников стояли позади и читали странные заклинания, подсвечивая текст черными толстыми свечами. Это было похоже на безумную игру в духе скучающих аристократов, пока...
Едва Хэрдана вырвало из Инферно, демон тут же убил мужчин, оставив в живых лишь ее одну. Как он позже сказал, почуял готовность заключить контракт и избавился от лишних свидетелей.
И вот, спустя почти шестнадцать лет, ее пригласил - лично! - лучший драматург современности. Это ли не доказательство ее мастерства, превосходства, таланта?
Но Элиса не была рада. С того момента, как демон впервые вошел в ее жизнь, она совсем перестала испытывать эмоции. И именно потому так отчаянно хотелось умереть. Вся жизнь превратилась в один сплошной мазок серой краски на холсте. Сам мир поблек и не радовал глаз. Только демон стоял перед взором. И она ненавидела его всей душой. Ненавидела и ничего не могла сделать.
Когда же Хэрдан даст несчастной умереть?
Забытье навалилось так неожиданно, что она и не заметила, как вернулся демон. Он ожесточенно тряс смятыми листами. Что это, неужели он в ярости?
- Кто? - расслышала она такой жуткий шепот, что по потерявшей чувствительность коже забегали мурашки. - Кто посмел?..
Хэрдан бросил на девушку короткий взгляд и нещадно смял листы.
- Ты хотела умереть, Элиса? Вот наш шанс! - скомканная бумага упала на кровать. - Я не знаю, что за идиот этот Вассер, но точно не хочу иметь с ним ничего общего!
Все это настолько не походило на всегда спокойного демона, что девушка распахнула глаза в удивлении. Вместо объяснений Хэрдан отошел к столу и плеснул себе виски. Пока демон успокаивался алкоголем, Элиса развернула кусок сценария.
- Но это же...
Обстоятельства их знакомства всплыли в памяти, в красках рисуя демона, наматывающего кишки последнего чернокнижника себе на руку. А потом холодный и обжигающий взгляд на нее саму, голую и жалкую в кругу зловещего света пентаграммы.
- Вот, что я сделаю, - выдохнул Хэрдан, отставляя бокал - бутыль опустела. - Я соберу вещи и перееду куда-нибудь на юг. К черту, хватит с меня столицы!
- Но, Хэрдан, а как же театр?
- Ты совсем дура, Элиса? - демон резко навис над ней, обдавая запахом виски и корицы. - Если хоть один маг придет на спектакль... Да Темные голову свернут любому, кого заподозрят в раскрытии обрядов призыва! А ты хочешь идти туда с меткой заключенного контракта с Мятежником[5]? Тебя первой потащат на плаху! А меня - следом за тобой!
- Но ты бессмертен, ты же демон!
- Я Мятежный демон, Элиса! - воскликнул он, взмахивая руками. - Мы не возрождаемся!
Это откровение было настолько диким, что Элиса не сразу осознала - все это время свобода была на расстоянии вытянутой руки. В конце концов, ведь у нее был револьвер!
Осознав, какую совершил ошибку, Хэрдан выбросил руку к прикроватной тумбе. Их пальцы сцепились на ручке ящика, где покоился маленький женский пистолет.
- Если ты убьешь меня, Элиса, - выдохнул демон, - моя магия оставит тебя. Ты постареешь, всплывут твои раны. Все разом. Как думаешь, переживешь ты боль тысячи раз вскрытых вен?
- Свобода от тебя стоит любой боли! - зашипела актриса, ударяя головой в переносицу ненавистного мучителя.
Демон расхохотался, даже не отстранившись.
- Дура! Ты же сама себя сил лишила в треклятой ванной! - накрыв ладонью рот девушки, он с силой отдернул ее руку.
Несколько мгновений и Хэрдан помахал однозарядным револьвером перед носом актрисы.
- Выбирай, моя дорогая Элиса, - смеясь, прошептал он, все еще находясь в нескольких сантиметрах от ее лица. - Либо ты едешь со мной и остаешься такой же молодой и красивой, как сейчас, - он медленно провел змеиным языком по белой шее девушки. - Либо остаешься и обращаешься в израненную старуху, какой и должна была бы уже стать. У тебя есть пара часов, пока я решаю, что взять в дорогу.
Элиса проводила демона взглядом полным ненависти. Все это время она могла быть собой! А он держал ее на привязи, играл, как кукловод марионеткой! И теперь всерьез рассчитывает, что она поедет с ним?
Девушка сжала кулаки и тут же недоуменно подняла брови. Хэрдан оставил пистолет - маленькое изобретение дворфов легко помещалось бы даже в детской ладони. А один патрон... Не хочется умирать старой...
Рука поднялась, дуло неуверенно взглянуло в потолок, а затем уперлось в подбородок. Сглотнув накатившие слезы, Элиса была готова спустить курок, но...
Он оказался рядом быстрее. Она не поняла, как так случилось...
Вот распахивается дверь, демон удивленно раскрывает глаза. От неожиданности девушка вздрагивает. Этого достаточно, чтобы курок сработал.
Боль обжигала так сильно, словно Элису привели на костер. По всему телу полыхало беспощадными языками пламя. Хэрдан не лгал - это было невыносимо больно! Сегодня, спустя полтора десятка лет, она впервые что-то чувствовала. Боль. Она была
