поочередно переступая через нее ногами, остаешься в одном купальнике (он был белый, Ев, я помню, чисто белый) и взмахиваешь волосами. Ты в этот момент болтала с подружками и не замечала, как я, вцепившись в ворот майки, но так и не сняв её, не могу отвести от тебя глаз. Так и стоял, пока ты медленно заходила в воду, смотрел на твою спину, бедра, ноги, молочную кожу, пока ты не скрылась в волнах, а потом развернулся и побежал. Эмоции душили меня, я спотыкался, не разбирая дороги, не понимал, что со мной, и почему в этот момент всё перевернулось с ног на голову. Вот она Ева, я её люблю уже с 5 лет, я люблю её и сейчас, только вот ощущаю это по-другому. Это что-то острое, что-то на взрослом, что-то…возбуждающее? Что-то, что мне еще предстоит понять.
Егор нашел меня на остановке, где я сидел, обхватив голову руками, невидящим взглядом уставившись в асфальт, а перед глазами у меня все еще стояла ты, Ева, на том чёртовом пляже.
Остаток лета я избегал тебя, кроме, разве что, прохладных вечеров в сумерках, потому что все эти твои маечки-шортики в жару больше теперь открывали для меня, чем скрывали. Я не мог больше смотреть на тебя прежними глазами, и эти перемены были мне непонятны и пугали меня. Мне нужно было время, чтобы во всём разобраться. Только вот его у меня не было…
Перед днем рождения (а он у нас в один день, ты помнишь, Ева? Тридцатого августа. Мы могли бы быть ровесниками, если бы не недостижимые десять лет) ты уехала в Москву решить вопросы по учебе до начала года.
И там ты встретила его.
Павел
В тот год ты уволилась из школы и полностью переехала в Москву. Я все так же писал тебе, а ты отвечала мне уже не так часто, в основном днем, и практически никогда вечером. Как-то я не выдержал и спросил тебя, в чем причина. И ты честно ответила мне, что у тебя появился мужчина, который позвал тебя замуж. Ты вообще всегда была честной. Только с тех пор вечера мои превратились в ад. Днем я держался, помогали твои редкие сообщения и моя занятость — школа, уроки, общение, секции. Вечерами мы пропадали в гараже у дедушки Егора, он учил нас чинить машины, пока они не скооперировались с моими бабушкой и дедушкой и не переехали к морю. Но ближе к ночи…не сосчитать, сколько раз я представлял, как ты проводишь время с ним. Я между строк читал в твоих сообщениях, какой он хороший, успешный, старше тебя, устроил тебя на подработку в свою юридическую фирму, пока ты заканчивала свое заочное образование.
Читал и ненавидел его. Я даже имя его не хочу вспоминать, веришь, Ев?
Пусть с каким-то подростковым максимализмом, но всю глубину чёрной ненависти прочувствовал тогда я в себе. И дикую боль от мыслей о том, что ничего, вот ничегошеньки сделать я, чтобы изменить эту грёбаную ситуацию, не могу.
Но даже тогда, в то время отчаяния, я никогда ни одного сообщения, ни одного слова лишнего себе не позволил написать, чтобы могло как-то тебя скомпрометировать. Всегда вел с тобой диалог, как с другом. Скажешь, что переписка с мальчишкой и не может поставить тебя в неловкое положение? Но он ведь её все-таки не видел. Не интересовался тобой? Или ты её сохраняла?
Вот я бы не смог не обратить внимания.
Павел
И вот снова август, мне четырнадцать, а тебе двадцать четыре, через две недели наш день рождения, станем на год старше. Ты приехала с ним в городок, чтобы отмечать вашу свадьбу. Он весь такой взрослый и деловой, в костюме, с небольшой аккуратной бородкой. С его стороны почему-то практически не было гостей. И вообще я не мог понять, почему успешный человек, владеющий собственной фирмой, едет отмечать свою свадьбу из Москвы в нашу провинцию.
А ты была такая красивая… Я, кажется, забыл, что нужно дышать, когда увидел тебя. Твои волосы цвета расплавленной карамели, собранные в замысловатую прическу с тиарой сверху, сзади лёгкое кружево фаты, длинные цепочки-серёжки в ушах, белое платье, приталенное, но широкими волнами спускающееся книзу. И мне всего лишь без двух недель пятнадцать, но чувство потери уже убивало меня. Я смотрел на тебя во все глаза и осознавал, что сегодня ты перестала быть моей Евой. И что, чёрт возьми, мне с этим делать?
Все, что я мог сделать в этот момент, было бы глупо и по-детски, и не имело бы абсолютно никакой роли. Ты обняла меня в числе прочих гостей, а я должен был радоваться за тебя, как за друга. А разве мог я, если всегда видел тебя своей?
А потом он надел тебе кольцо на палец, а ты улыбалась, Ева. Твоя улыбка была искренней и предназначалась только ему одному. Я должен был быть счастлив от того, что ты счастлива, но, видимо, альтруизм это не моё.
Я не стал оставаться на праздник после обручения, это было за гранью моих возможностей. Вышел из ЗАГСа и пошел без цели, ноги сами несли меня. Я не помню, где я ходил тогда, и о чём думал, видимо, мозг отключился, пожалев меня, а может не выдержав критической нагрузки.
В тот день я впервые напился. Нашел отцовский бар. Выпил я не очень много, но мне тогда много и не надо было.
В тот вечер я написал тебе все, что не решался сказать до этого. Слава богу, что ты была слишком занята, чтобы читать мессенджер, а меня спас Егор, отобрав у меня мобильник и все удалив.
Наутро я проснулся с прелестями первого похмелья, а ты уехала в свадебное путешествие.
Павел
Август закончился, и продолжились мои школьные будни. Пятнадцать-шестнадцать-семнадцать лет самое время для первых отношений. Вниманием девушек я обделен не был. Не урод на лицо, высокий для своего возраста, занимался в спортивных секциях. Девочки строили мне глазки
