тысячи судеб.
Он откидывается в мягком кресле своей гостиной и блаженно закрывает глаза. Чего ещё можно желать? Он успешен во всём, за что бы ни брался. Его дела идут великолепно. Его жизнь наполнена благами, радостью и счастьем. Малейшее его пожелание удовлетворяется без промедления. Да, он доволен жизнью. У него есть всё.
Или почти всё…?
– Ах нет, и всё-таки мало, и всё-таки можно больше. Можно больше, чем «просто» особняк; больше, чем «просто» отдых в любое время года в любом уголке земли; больше, чем личный повар и королевское меню каждый день; больше, чем «просто» заводы и фабрики; больше, чем «просто» министр. Хочется ещё больше денег, больше власти, полномочий и свободы.
– «Ненасытный»? – обижается Прохор. – Зачем вы так? Поймите вы, просто я могу сделать ещё больше для народа, принести ещё больше пользы государству. Я знаю, как. Я знаю, что нужно сделать. Я всё знаю, у меня даже есть готовый план по улучшению, готовые реформы. Но для этого мне нужна власть.
И снова нет покоя Прохору. И вновь он погружён в раздумья. И ничто не радует его более: ни министерское кресло, ни процветающие фабрики и заводы, ни супруга с детьми, ни даже маленький Сёмочка. Тесно, душно ему, словно в тюрьме.
И снова не выдерживает он, и обращается в очередной раз с прошением:
«Хочу высшей власти в своём государстве. Хочу быть самым главным. И чтобы мои портреты во всех кабинетах, и чтобы личный самолёт, и чтоб за руку с главами держав. Хочу, хочу, хочу!»
– Тебя услышали. Придётся заплатить.
– Сколько угодно, – ответил Прохор дрожащими губами. – Не поскуплюсь.
– Посмотрим…
Жажда власти завладела им и ослепила. Он уже не просто бизнесмен, олигарх и министр. Он теперь главный в стране. Его постоянно снимают камеры журналистов; о нём чаще, чем когда-либо, говорят вокруг; его имя произносят, когда представляют главу государства на мировых встречах и саммитах. Нет, он уже не просто человек, он хозяин жизни, он – полубог.
* * *
Но кто это там всё время кричит и машет руками в окна? Недовольные? Ах, недовольные… Ну, что я поделаю, недовольных всегда хватало. Для всех хорошим не будешь. Кому-то нравится, кому-то нет.
– Да, обещал, – отвечает Прохор с экранов телевизоров, – и от своих слов не отказываюсь. Вам не удастся меня дискредитировать в глазах народа. Да, и план есть, как я и говорил. Но для его осуществления нужно время. Да к тому же момент сейчас не вполне благоприятный. Кризис, как-никак.
«Ах, это сладкое слово «кризис». Только дурак и неудачник может бояться кризиса. Для меня же это возможность удвоить, утроить свои доходы, – размышляет Прохор, глядя в окошко своего шикарного автомобиля, рассекающего улицы и проспекты столицы в сопровождении эскорта и охраны. – Да, экономика страдает. Ну а я-то здесь причём? Что я могу с этим поделать? Надо потерпеть немного, переждать»
* * *
Как-то раз, в одно прекрасное солнечное утро к Прохору пришёл посетитель.
– Как вы вошли? Кто вас впустил? – вознегодовал Прохор.
– Остыньте, господин Прохор, – ответил загадочный посетитель. – Я не нуждаюсь в том, чтобы меня впускали. Я сам вхожу туда, куда мне надо. А надо мне сейчас к вам.
С этими словами непрошенный гость прикрыл плотно дверь, прошёл через всю комнату и с милейшей улыбкой совершенно бесцеремонно развалился в мягком кожаном кресле.
– Что вы себе позволяете? Кто вы такой? – возмущённо говорит Прохор. Как он смеет, кем бы он ни был, так себя вести с ним, первым человеком в государстве! С ним – законом и властью всей страны!
– Ну ладно, хватит дурака валять, – сказал, наконец, нахальный посетитель. – Надеюсь, нет необходимости представляться?
– Нет уж, будьте так любезны, – холодно процедил сквозь зубы Прохор, едва сдерживая гнев. Только положение удерживало его от того, чтобы не обрушиться сейчас на этого хама. Нет, не просто хама, а преступника! Тот, кто позволяет себе в таком тоне разговаривать с ним, самим Прохором, – и есть преступник.
– Н-да, обидно, – разочарованно протянул гость. – Раньше, бывало, меня узнавали с первого взгляда. Старею, старею.
И вдруг Прохор меняется в лице. Его спина покрывается холодным липким потом, а волосы на голове шевелятся, словно от дуновения ветра. Он опускается в своё кресло-трон и вжимается в него, словно уменьшаясь в размере. Его парализовал страх.
– О, вижу, я всё же узнан, – повеселел посетитель, и в его глазах мелькнули адские огоньки. – Ну, это уже другой разговор. Что ж, тогда перейдём сразу к делу, если ты не против. Итак… всё просто. Много лет ты пользовался моим расположением. Ты получал неограниченные блага и, в общем, всё, о чём просил. Но, как ты понимаешь, всё имеет свою цену.
– Но я не у вас просил, – смог, наконец, выговорить Прохор. – И я за всё платил.
– Ты серьёзно так думаешь? – улыбнулся посетитель. – Ты всерьёз полагаешь, что все эти годы пользовался простой удачей, а цена всему этому измеряется деньгами? Неужели ты до сих пор не уяснил, что ничто не возникает из ниоткуда и не исчезает в никуда? Спешу тебя удивить: все, к кому ты обращался, и кто исполнял твои пожелания, служат мне. Твоя удача – это мой тебе подарок. Но не безвозмездный. За всё придётся заплатить.
Каждое слово огненными буквами впечатывалось Прохору в похолодевшую плоть. Он замотал головой.
– Нет, нет, этого не может быть, – повторял он. – Такое невозможно. Это какой-то бред.
– Ладно, хватит истерик, – прервал его странный и страшный гость. – В принципе, твой образ жизни меня вполне радует и тешит. Я пока оставлю всё, как есть. Только ты станешь оказывать мне некоторые услуги.
– Всё, что угодно, – поспешил ответить Прохор, обрадованный надеждой отвязаться от навязчивого гостя.
– Слушай, ты так легко разбрасываешься обещаниями, – улыбнулся тот. – Но меня это устраивает.
– Что я должен делать? – спросил измученный Прохор, не обращая внимания на сарказм собеседника.
– О, не так сразу. Для начала мне было необходимо известить тебя о договоре и заручиться твоей поддержкой.
И он протянул Прохору мобильный телефон пурпурного цвета со словами:
– Это тебе. Телефон должен быть всегда с тобой, всегда на связи.
Маленькое устройство обожгло ладонь Прохора. Посетитель, наконец, поднялся и, вежливо распрощавшись, вышел из гостиной.
Спустя несколько секунд, Прохор опомнился, отдёрнул руку от телефона и поспешил в коридор. Но там никого не было. Коридор был пуст и тих. И Прохору чудилось, что между колонн он слышит эхо собственного сердцебиения.
– Может, приснилось, – сказал Прохор, возвращаясь в кабинет, – или привиделось. Чертовщина какая-то.
Прохор старался подбодрить себя, прогнать страх
