Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 67
будто пытался спросить, пойдёт ли такое вступление. Я взял на себя смелость, и сделал отрицательные движения головой. Меня больше интересовало состояние Нестерова.
Раз уж про здоровье Артёма мы узнали, то теперь нужна была информация о Николаевиче. Только вот мотивационная речь Швабры как-то не к месту сейчас.
— Ой, короче... Рыжов в порядке. Отшиб ягодицу и повредил своё самолюбие, — сказал Швабрин.
— Как самолюбие? — спросил Костян.
— Вот так. Приземлился на край здоровенной ямы и скатился вниз, а там компост. Говорят, час отмывался в душе. Комбинезон будет где-то новый доставать. Похоже, не отстирал.
Это хорошо, что в строю послышались смешки и настроение улучшилось. Тем не менее, Иван Фёдорович почему-то умалчивает состояние Нестерова.
— Вы сказали, что это авария? Пётр Николаевич жив? — спросил я.
Швабрин взглянул на меня, не торопясь рассказывать. Что-то начинают меня сомнения терзать в правильности моей оценки последствий. Но второй купол я видел! И не только я. Значит жив.
— Живой, наш Николаевич. И жить будет. По предварительной версии, произошёл пожар двигателя. Экипаж увёл самолёт от близлежащих населённых пунктов и воспользовался средствами аварийного покидания. Пострадали только плодово-ягодные деревья...
— А состояние Нестерова? — продолжил я спрашивать.
— Так, всем разойтись! Отбой через пятнадцать минут, а вы шарахаетесь. Живее.
Пока толпа спешно покидала небольшой плац перед входом, Швабрин, всё же, подошёл к нам троим.
— Правда, Николаич жив. Но... не совсем гладко катапультирование прошло. Травмы там с ногами, шею обожгло...
— Он летать будет? — спросил я. — Сами знаете, что будет, если не сможет.
— Мне не рассказывай! Небо для всех одно, и я его тоже люблю не меньше, чем Нестеров, — огрызнулся Швабрин, но тут же сбавил обороты. — Отдыхайте. От вас ничего не зависит. Если молитесь... ну, так чтоб никто не видел.
Мы уже направились в казарму, но я забыл об ещё одном деликатном деле.
— Фёдорович! — окликнул я Швабрина.
Не собирался я так по-свойски обращаться к Швабре. Не разрешал он так себя называть. Я догнал его, и уже готовился получать нагоняй за излишнее панибратство в обращении к офицеру. Знал бы он, что в своей жизни настоящей, повидал я побольше его. Ещё кто кого должен по отчеству называть!
— Давай, говори, Родин, — спокойно сказал он.
— У Рыжова невеста есть. Ей бы сообщить. Она, между прочим, дочка полковника Кузнецова из...
— Знаю Ивана Ивановича. У нас их два таких в училище. Второй Борисов ещё, на тренажёрах. Я тебя услышал, что надо ей сказать. Сделаю, — сказал он, закуривая сигарету «Стюардессы». — Будешь «стерву»? — предложил он мне.
— Добров как-то уже предлагал. Отказался, — усмехнулся я.
— Меня же он и подсадил на них. Болгарская отрава, но неплохая. Ты там, предупреди своих... вернее, просьба есть. У вас во взводе, нормальные все вроде ребята, — начал говорить Швабрин, прервавшись на подкуривание.
Насчёт нормальности Ивана Фёдоровича пока не полностью уверен, но он крайнее время делает значительные успехи в этом направлении.
— Мы нормальные парни, Фёдорович. Вам давно пора это принять, — сказал я. — Говорите, что у вас?
— Большинство по домам разошлось из офицеров. Начальники ещё пока на территории, но следить за вами не будут. Давайте, сегодня без самоходов? Командиров пожалейте?
— Не вопрос, Фёдорович. Доброй ночи! — пожелал я, протягивая руку Швабрину. Удивительно, но он совершенно адекватно отреагировал и пожал её в ответ.
Возвращение в казарму Артёма было встречено громкими овациями и одобрительными криками. Представляю сейчас его ощущения, когда на тебя сыплется столько вопросов о произошедшем событии. Год назад и я был в его положении. И завидовать здесь я бы точно не стал.
Любое катапультирование это всегда огромный стресс для организма. По воспоминаниям лётчиков, переживших подобное столь резкое прерывание полёта, боли в спине и пояснице будут преследовать на постоянной основе до конца жизни. Сейчас Артём выглядит вполне себе здоровым и счастливым, стоя в проходе между кроватей.
— Запах дыма сначала появился. Нестеров сразу же перехватил управление, и стал уводить в сторону от поселений, — начал Рыжов свой рассказ. — Я давай в эфир кричать...
— Это мы слышали. Чего дальше было? — спросил Костя.
— А дальше, Николаич кричит прыгать. Я сгруппировался и как по инструкции — правой рукой фонарь скинул, а затем на рычаг отстрела и как выкинуло вверх. Ничего не видно, темнота, ветер дует. Уже потом только понял, что глаза у меня закрыты, а я уже на стропах и около земли.
— И как приземлился? — поинтересовался я.
— Да не очень. В овраг скатился какой-то, а там этот компост... чтоб ему было пусто! Свете отдал комбинезон постирать, так она его выкинула. Вонял ужасно. Вся больница шарахалась.
Про Нестерова Артём немного знал. Катапультировался он после него, а куда улетел не видно.
— Всё очень быстро происходило. В больнице потом говорили, что Николаича в окружной госпиталь бы надо отправлять. Операцию быстрее делать, но так и не отправили, — сказал Артём.
Ночью мне не сразу удалось уснуть. Я всё также переваривал произошедшие события. Перед глазами до сих пор летящий вниз самолёт и нервное ожидание, что из него выпрыгнут двое близких тебе друзей.
Невольно мне вспомнился страшный сон, который приснился в Антайске с падением самолёта. Конечно, картина совершенно отличалась от той, что была в Белогорске. Тем не менее, не могло ли быть это предзнаменованием?
— Готов... прыжок... — громко говорил во сне Артём.
Интересно, а я также кричал после пережитого в прошлой жизни и посадки в поле?
Весь следующий день, мы продолжали названивать домой Нестерову, но никто так и не брал трубку. Наверняка, Ирина с ним в больнице. Спрашивали у инструкторов, но никто не признавался. Мне кажется, что никто и не ходил к Николаевичу. Сомневаюсь, что все дружно забили на него, но некоторое безразличие к произошедшему ощущалось.
Через неделю полёты продолжились. Время шло к периоду экзаменационных полётов за весь курс обучения на Л-29. К этому нас готовил уже Новиков.
— Ну, что, вы ж всё знаете? — спросил он, зайдя в наш кабинет. — Николаевич в вас души не чаял. Выгуливал вас...
— Роман Валентиныч, ну мы же не собаки, чтоб нас выгуливать, — сказал я.
— А кто на спортивном городке постоянно просиживал штаны? Неужели учили там? — возмутился он.
— Так
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 67
