— и ему очень повезло, что у Падшего не возникало ни малейшего желания пойти против его воли.
По Пустыне прокатывался легкий ветерок, перебирая песчинки. Иногда заблудшие души видели миражи, но Мириты, дамоны, да и сам Падший — более прозорливы, их не провести видом пары чахлых кустиков и жалко поблескивающей лужи.
Быстро шагая по горячему песку, Падший увлекал за собой угрюмых притихших пленников и отпускал безобидные шутки, вроде замечания о высохшей тунике Нордена. Мальчишка нахохлился и обиженно сопел, но это последнее, что беспокоило Падшего.
Куда важнее драчунов — Повелитель Смерти и Повелительница Жизни, создания самого Творца. Первого он наделил способностью провожать умерших в смерть, вторую — провожать родившиеся заново души в жизнь. Также они могли продолжать свой род по женской и мужской линии, плодя новых Повелителей и Повелительниц. Чем их больше, тем лучше.
Лишь бы Повелитель не сошелся с Повелительницей, ища плотских утех.
Подобное седобородый Творец назвал гнусным грехом, из-за которого пошатнется магическое равновесие. Но, как и почему? Он вообще во многом непросто и непонятно изъяснялся, этот угрюмый седой чудак в белоснежном одеянии, но у Падшего не было ни прав, ни желания, ни времени задавать вопросы.
Пустынные Чертоги — светлый дворец, прохладный внутри, где прекрасные юные грешницы, подавали вино и танцевали. Туда-то Падший и повлек четырех прислужников, а те заметно воодушевились.
− Не очень-то радуйтесь, − посоветовал он, препроводив безобразников в главную залу дворца, где их уже ждали молодое вино и медовая вода в глиняных кувшинах. — Считайте сей дар испытанием. Если опьянеете и начнете новую драку, когда опьянеете, пеняйте на себя.
− А что будет? — дерзнул спросить нахальный Вестан, улыбнувшись до ушей.
Соурен обрадовался медовой воде, Норден потянулся к густому красному вину, а Инстин просто сел в мягкое кресло и устало откинулся на спинку. Он устал — они все устали.
− Подвалы, цепи и плети, − любезно ответил Падший, после чего потерял к ним всякий интерес.
Он чувствовал приближающуюся угрозу. Он знал, что впереди ничего хорошего, и что это не только по вине Миритов. В ближайшие дни ему оставалось только ждать, а потом оставить неслухов взаперти, вернуться в Акеман и вмешаться в дела молодых и влюбленных дураков.
Оставив закованных Миритов отдыхать, Падший удалился в свои затемненные покои, куда не проникал докучливый свет вечного солнца, и занялся чарами.
Дело было не только в прихотях Творца. Магическое равновесие держалось на Миритах, Повелительнице Жизни и Повелителе Смерти. Если вдруг двое последних зачнут ребенка, мир пошатнется, и магия исказится до неузнаваемости. А если этот ребенок еще и вырастет, ситуация только ухудшится.
Поэтому мальчишку Брентера Райтона надо женить на волшебнице из числа простолюдинов, а девчонку Ольму Кроун выдать замуж за императора. Это поможет держать их друг от друга на расстоянии. Падший знал, что часто люди жадны и мелочны. Если предложить той волшебнице денег и титул листарки — жены пятого из благороднейших листаров, она мигом согласится. К тому же у мальчишки достаточно красивая внешность. Возможно, та девушка даже полюбит мужа.
Замысел Падшего должен был осуществиться в день коронации правителя империи Фиалам. Важно, чтобы он заметил прекрасную Ольму и влюбился в нее с первого взгляда. А уж Падший знал толк в любовной магии, способной свести в могилу ни одну душу.
Так тому и быть.
Год в Мертвой Пустыне кажется быстрее года на земле, поэтому он почти не заметил течения времени. Второй год первого кватриона подступил неожиданно, пришла пора вернуться в империю. Прощенные и освобожденные от оков Мириты, послушно следовали за ним.
Коронация прошла настолько шумно и весело, настолько была лишена тихой торжественности, что меньше всего походила на себя.
Но Падший и добивался этого. Выбравшись из опьяненной хмелем толпы, он присмотрелся к молодому королю. Черноволосый и белокожий юноша в роскошных одеждах вызывающе сверкал молодой красотой.
Пришло время присмотреться к самим виновникам происходящего.
Белокурая девушка, юная, невинная и прекрасная, стыдливо опускала взгляд, когда смуглый и кудрявый паренек Брентор нежно касался ее тонкой руки. Бледные щеки тут же заливала краска.
Падший видел, что эта застенчивость напускная. Очень скоро эти двое осмелеют.
Поэтому он будет действовать решительно и напролом.
Глава 1. Запертые сердца
− Давным-давно на Белых Островах, ходили старые легенды, что в этих краях есть потомки самой Жизни и потомки самой Смерти. Их предки ушли прочь, в Мертвую Пустыню, вслед за Падшим, отцом всего зла земли Акеман, а два рода процветают. Тьму и власть над смертью от своих отцов перенимали мальчики, свет и власть над жизнью — девочки от матерей. Когда появляются на свет дети, в комнату роженицы, приходит Жизнь — белокурая стройная и очень красивая женщина в светлом длинном одеянии. Иногда к ней присоединяется мрачный угрюмый мужчина и тогда начинается борьба. Если Смерть подминал под себя Жизнь, то забирал душу матери или умершего от трудных родов ребенка. Если Жизни удавалось отвлечь его и ослепить яркими молниями, Смерть исчезал. Иногда он тайком, словно вор, возвращался через месяц или год, чтобы без ведома Жизни утащить невинную детскую душу. Но в выжженной докрасна Мертвой пустыне им не место. И Жизнь забирает бедняжек в прохладный Живой лес.
Ни один человек или маг не видели схватку между двумя древними сущностями. Лишь зоркие коты во время предсмертных метаний человека смотрятся в ту сторону и очень жалобно мяукают, а собаки скулят, поджав хвосты, но их прогоняют. Так продолжается из года в год, и будет из кватриона в кватрион. Жизнь и Смерть сражаются за каждую душу, рождающуюся или близкую к гибели, а их многочисленные верные соратники — ангелы и дамоны делают то же самое в других домах, на улицах и на войнах. Они тоже остаются незаметными человеческому глазу. Женщины из рода Жизни оживляют бьющихся в агонии. Мужчины из рода Смерти сбивают с ног убивающей магией даже крепких и здоровых людей. Миру Акеман совсем немного времени, но это будет продолжаться всегда. Таков сказ, дети.
Старенькая седая няня Джейни, воспитавшая несколько поколений листарских детей, выпрямилась в глубоком кресле и улыбнулась мальчику и девочке, сидевшим на удобных, обитых алым бархатом стульях и смотревшим на нее и на толстую книгу, которую она держала в морщинистых руках, с восторгом и удивлением.
Ольме недавно исполнилось шесть лет, она была белокурой девочкой с яркими синими глазами, тепло и радостно глядящими на окружающий мир, и хоть рассказ немного напугал ее,
