этой пластмассой воняет…
Дети молча сдвинули широкую дверь; потом так же молча закрыли. Щелкнул магнитный замок, и четыре человека направлись к выходу из блока.
Три года назад Виктор перевез семью в этот дом. Космос полон холода и льда, поэтому полигоны Проекта разместили на крайнем юге — в Антарктиде, и на крайнем севере, именно вот в Гренландии. Кроме полигона, где технику испытывали, и монтажно-испытательного корпуса, где технику собирали, Северная база Проекта имела еще и вполне обыкновенный жилой городок, накрытый куполом из сверхпрочной пленки. Городок состоял из обычных домиков, высотой два, самое большее — три этажа. Вокруг домиков на привозном грунте росли невысокие рябины, стланник и можжевельник. Внутри городка все выглядело так умилительно-просто, что при вселении Виктор взял квартиру с половиной окон за купол. Ради полярной экзотики.
Кто же знал, что так выйдет!
Возле метро стояли люди в толстых синих куртках и оранжевых “внешних” штанах. По ярким желтым номерам Анна узнала синьору Хефес, с которой вместе работала на сборке микроманипуляторов, и Линси Хоуп из отдела по связям с общественностью. Виктор пожал руку ее брату, Джейку Хоупу:
— Привет шахтерам. Вы куда?
— На самолет. А вы?
— А мы вот…
Хоуп опустил плечи:
— Наверное, надо пожелать вам удачи. У нас еще четыре смены остается, да и сам реактор глубоко подо льдом, почти на камне… Кто там остался, переведет котелок на дистанционное управление и тоже пойдет за вами. А мы все же хотим попробовать добраться до Мехико, у Хефес там родня. Да и почти экватор, все-таки. Обещали найти место и для нас.
— Тогда и вам тоже удачи.
— Виктор… Вы начальник отдела… Близки к руководству проекта… — Джейкоб повернулся к женщинам спиной и понизил голос:
— Не то что мы, подземные крысы, обеспечение… Как полагаете… Ледник отступит? Хотя бы когда-нибудь? Что говорят наши светила науки?
Александров тоже снизил тон:
— Понимаете, Джейк. Нормальных климатических моделей просто нет. Надо учитывать площадь зеркала Мирового Океана, плотность и температуру воды по всей глубине, соленость, насыщенность влагой воздуха по всей высоте, количество тепла от Солнца… Миллионы параметров, а откуда брать начальные значения? Что вводить в эти уравнения? Ставить метеостанцию на каждом квадратном километре планеты? Глупость, ведь показатели по всему объему океана или по всей высоте атмосферы мы все равно так не получим! При мне как-то два профессора чуть врукопашную не пошли… Чисто теоретически, насколько я, профан, могу понимать — рано или поздно океаническая плита между Гренландией и Европой опустится под весом намерзшего льда, и Гольфстрим откроется снова. Тогда лед понемногу растает. И мы сможем вернуться.
— Но когда? Когда?
Виктор поежился, обтянул куртку, накинул и убрал капюшон:
— Мы планируем до тысячи лет. Разумеется, ситуацию будут отслеживать. И здесь, и на Южной базе, в Антарктиде…
Джейк ссутутился еще больше:
— Да хоть в Атлантиде! Тысяча лет… Не то что мы, внуки не увидят… Простите. Я-то понимаю, что вы тут ни при чем…
Дверь станции метро зашипела, откатилась в сторону. Синтезированный голос пригласил:
— Капсула на Портал, шесть мест, перрон два. Капсула в аэропорт, девять мест, перрон три. Пожалуйста, приложите ладонь к желтому кругу… Пожалуйста, приложите ладонь к желтому кругу…
Люди заторопились на посадку. Виктор представил себе, как в обезлюдевшем городе отключается свет и подогрев почвы. Замерзают кусты и деревья. Вывезти просто не на чем. Самолетов не хватает даже для людей — и поэтому больше половины сотрудников уходят в Портал, а для неразумной материи этот путь закрыт… Потом, наверное, прекратится обогрев подкупольного пространства — АЭС уже переводят в экономичный режим, чтобы растянуть запасенное топливо как можно дольше; а когда закончится и оно, начнется натуральный “Фоллаут”. Да только вместо водного чипа, который можно унести в кармане, придется искать и тащить (в Гренландию!) десять-пятнадцать сборок ТВЭЛ, которые и весят прилично, и радиоактивны… И совершенно, абсолютно не факт, что через тысячу лет эти сборки вообще хоть кто-нибудь хоть где-нибудь еще будет выпускать! Старые же сборки к тому времени наверняка протухнут. Уже несколько поколений реакторов нарочно проектируют и строят на короткоживущих изотопах, чтобы в случае аварии зараженная земля очищалась побыстрее. И даже долгоиграющие сборки для космических аппаратов дальней разведки рассчитаны на двести-триста лет. Долететь до ближайших звезд хватит и половины этого времени; а те звезды, до которых лететь дольше, человечеству пока просто неинтересны.
Вообще-то, сейчас человечеству интересно только собственное выживание. Не до экспансии. Даже здесь, на самом острие научного поиска, уже через месяц сложится купол — реактор больше не наддувает его теплым воздухом — пленка накроет обезлюдевшие дома. Снег и лед вдавят пленку в грунт, новый ледяной панцирь начнет медленно и неумолимо вырастать над крышами…
К черту! Виктор помотал головой. Все же работа в Проекте принесла свои плоды. У них есть Портал — его успели отладить, он работает, и это проверено. Более того, установлена связь с первой партией переселенцев. По этой-то связи управлять роботами, обслуживать базу, не сдавать ее леднику — можно из-за Портала точно так же, как и на полигонах, дистанционно. Даже задержки сигнала нет, потому что Портал — это не полет; тут принцип совершенно другой. А дистанционное управление высаживаемыми роботами — именно его, Виктора, профессия. Тут он мастер; тут ему нет равных. Они вернутся, они еще увидят Солнце снова!
До самого Портала семья Александровых не перемолвилась ни словом. Процесс перехода все видели на видеороликах; сам Виктор — и вживую, он проводил почти весь свой отдел. В приемные капсулы сначала положили братьев — Виктор ободряюще сжал им плечи, Тима правой рукой (“смелей, Тяп, все нормально”, а Лео — левой (“Давай, Ляп, не боись, проскочим!”) Капсулы закрылись и встали в очередь на отправку. Взрослые размещались в следующей паре. Против ожидания, Анна не плакала, но Виктор не мог не спросить:
— Как ты?
— Опять пластмассой воняет, а так все хорошо…
Пикнул сигнал: пора! Темный пластик закрыл жену; Виктор погладил его зачем-то ладонью, отошел и занял свою капсулу. Он привык быть самым сильным в семье, вести себя как будто самый смелый и стойкий; привык уходить последним и первым входить в темноту… Он так хорошо научился держать лицо, что начальником отдела сделался, опередив более опытных и талантливых коллег — чисто на впечатлении большей силы и уверенности… Но привыкнуть не значит полюбить. Виктору отчаянно хотелось, чтобы кто-нибудь тоже сжал его плечо и сказал: “Ничего, не мандражируй. Прорвемся!”
Упала крышка, сигнал пропищал дважды; затем трижды. Потом в глазах потемнело
