Книга Выше ноги от земли - Михаил Турбин

Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 52

стопку медкарт на столе. Потом перевел взгляд во двор. У кирпичного забора между матовых от тумана машин рыскала худая собака. Она подбежала к человеку, курящему у черного входа. Человек через затяжку перенес сигарету в левую руку и потрепал мокрую холку пса.

– Ну что там? – спросила Маша из-за плеча, нежно касаясь поясницы Руднева.

– Там? Живодер бычки о щенка тушит.

– Ой, что?!

Сестра поднялась на носки и увидела во дворе Зазу, ласкающего дворнягу. Пес радостно ходил пружиной, то припадая к ноге врача, то зависая на задних лапах под его доброй рукой. Маша улыбалась. И Руднев видел ее улыбку в двоящемся отражении черного окна. Он развернулся, и Маша, оказавшаяся наконец так тесно к нему, ловко поймала его взгляд. Но Илья глядел безучастно и твердо. Он скрестил на груди руки, посмотрел опять в бледно-карие глаза медсестры, беспомощные и мягкие, как вишня, выловленная из компота. Маша опустила их и прожевала улыбку.

– Поспи, если хочешь.

Она замотала головой:

– Как-то страшно теперь.

– Не бойся. Хулиганы какие-то. Наверное, сами испугались.

Этих слов ей не хватило.

– Весь день сегодня какой-то странный, – сказала Маша после паузы. – И вы… Я хотела спросить… Вы из-за того мальчика грустный такой?

– Родители не объявлялись?

– Нет, не было никого.

– Это даже смешно. У меня дома, на балконе, тоже выбито окно, – сказал Руднев. – Все не соберусь вставить.

Он отклонился и заглянул через плечо. Увидел первые голубоватые отблески на влажном асфальте. С крыш и деревьев сыпались капли. У крыльца сидел одинокий пес и смотрел на запертую дверь.

К восьми утра, когда Илья уже был одет в гражданское и готовился уходить, в ординаторскую вкатился маленький, но очень грузный полицейский. Не поздоровавшись, он сел к столу.

– Вы к кому?

Полицейский покрутил огромной головой.

– Я подожду здесь. Ты занимайся… Есть вода?

Руднев поднес стакан воды. Полицейский жадно выпил. На тугой в груди, несвежей рубашке расползлось мокрое пятно.

– Вы к кому? – повторил вопрос Илья.

– Врача жду.

– Я врач.

– Ах ты! Так что молчишь? Садись, разговор есть.

Руднев сел напротив и попытался заглянуть в обрюзгшее лицо гостя. Полицейский разложил папку, достал оттуда анкетные листы.

– Капитан Бырдин, – представился гость. – Ребенок поступал?

– Поступал.

– После аварии?

– После аварии.

– Так… Мне нужна его фотография.

– Он в реанимации, на аппарате искусственной вентиляции легких.

– А нельзя на минуту отключить эти ваши свистелки-перделки?

– Нельзя.

Бесцветными глазами капитан обвел комнату.

– А что с окном?

– Разбито.

– А нельзя заткнуть чем-то? В спину дует.

– Заткните, – ответил Руднев, подумав, что громадная голова полицейского как нельзя лучше подошла бы для этого дела.

– А ты чего такой?

– Какой?

Капитан Бырдин еще больше приплюснулся. Он надул шею и сделал такой взгляд, будто в эту секунду придумывал для непокорных новые пытки. Рудневу играть в гляделки быстро надоело, и он поднялся из-за стола.

– Имя, фамилия, отчество! – опомнился полицейский.

– Илья Руднев Сергеевич.

Капитан записал в том же порядке.

– Возраст.

– Тридцать пять лет.

Он отложил ручку, смял лист. Достал новую форму.

– Давай заново. Ф.И.О. и возраст ребенка.

– Это вы у меня спрашиваете?

– А у кого ж?

– Я не знаю.

– Почему до сих пор не выяснил? – спросил капитан совершенно серьезно.

– Занят был, – ответил Руднев.

Полицейский постучал ручкой по столу.

– Так иди и выясни!

– Как прикажете, – кивнул Руднев и ушел.

Он вышел из больницы под мыльное небо и подумал, что скоро снова польет дождь и голова опять разболится от недосыпа. Вокруг него было привычное утро: исхоженные тропинки, линия каменных корпусов и тополя больничного сквера.

Оранжевый дворник сметал лужу. Из его кармана, раскалывая телефонный динамик, звучал восточный мотив. Дворник попросил закурить. Руднев развел руками.

2

Илья поднялся в пятом часу. Снов он не видел. Открыл глаза – а день уже к закату.

В окно с улицы тянуло влагой. От дождя, что ли, так?.. Он потер виски. Отдых не дал ему ничего – только плечо отлежал. Все та же усталость, головная боль.

Илья собрал сумку, решив ехать в деревню и побыть денек на воздухе. Деревня стояла километрах в тридцати и у городских последние годы была популярна. Люди скупали участки, обносили их двухметровыми стенами из профнастила, а потом ездили в эти ящики отдыхать. Руднев на краю той деревни имел бревенчатый дом, из которого сам был родом и который остался ему от отца.

Он слез с автобуса и пошел по грязной вытоптанной траве. Глядел только под ноги. Ботинки мигом промокли и потемнели. А когда тропинка увела его сквозь ушко тугого пролеска, Руднев не видел уже и ботинок – так стало черно. Свет фонарей не дотягивал, а луна была скрыта тучей. Но и в темноте он хорошо знал короткий путь до отцовского дома. И чем глубже он уходил, тем слаще пах воздух, и все ближе подбиралось неизменно знакомое ощущение нежной тоски. В сумке позвякивали две бутылки вина, и от случайного звона он замедлял шаг. Илья старался идти плавней, как черный призрак в черной чаще, благородный в своей попытке быть незаметным.

Он выбрался из пролеска, и впереди опять показался влажный блеск фонаря. Вместо тех изб и тех дворов, средь которых гулял он в детстве, стояли заборы, за заборами виднелись темные крыши. Улицу залили асфальтом, слепили пластиковый магазин. Дома стояли пустые. Все это были дачи, оживающие к выходным редкими сытыми голосами и лаем домашних псов. За дачами стоял его дом. Он прятался в сирени и озирался на дорогу двумя окнами спальни. Руднев представлял, как хрустнет петля калитки, как сомнутся под ним мокрые ступени крыльца и ключ в замке повернется с тугим масляным стоном. Он отворит дверь и войдет в зеленую темноту. А потом, скинув с плеча сумку, зажжет на веранде плафон, полный шелухи мертвых мотыльков.

Так, проходя шестую избу от поворота, готовясь к этому свету и милым звукам, он посмотрел на свой дом и остановился. Окна спальни горели. Руднев опустил взгляд. Неторопливым прохожим он дошел до калитки и снова обернулся к дому. Да, окна горели. Дымила труба. У забора стояла знакомая «хонда».

– Привет, брат.

Руднев увидел Зазу, курящего на крыльце. Заза поднял ладонь. Он подошел к забору, который был ему по грудь, положил на него скрещенные руки. Спросил, не вынимая изо рта сигареты:

– Ты чего тут?

– Это ты чего?

Заза обернулся и посмотрел на дом, будто что-то услышал. Рудневу тоже показалось, что на крыльце стукнула дверь.

– Понимаешь, я как бы не один.

Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 52