одна ложка, а в правой две?
— Правильно.
— Правильно ли говоришь ты, что названное число подразумевает и соответствует количеству ложек в твоей руке?
Дождавшись моего кивка, он продолжил:
— Так вот, закрой-ка ты теперь глаза. Закрыл? Да, вот так вот. Представь теперь две ложки. Представил?
В голове проявился образ двух поблескивающих чайных ложек, тех самых, что я достал из ящика, тех самых, что холодом отдавали мне в ладонь.
— Да.
— А теперь представь два.
От недоумения я сморщил брови, в голове все ещё ясно представлялись две ложки. Два? Что значит представить два… Два ничего? Два, несвязанное с чем-либо из реального мира, просто два? В голове возникла цифра "2", такая белая цифра на черном фоне. Я сразу же попытался уклониться от этого символа, убежать от него, я пожелал вообще не знать такой цифры, а лишь понимать ее значение! Да, понимать!.. Но понимал я лишь то, что ничего не в силах представить, что я не способен визуализировать просто два. Не знание ли мое мешает мне вообразить саму концепцию? Я сдался:
— Не получается.
— Теперь понимаешь? Ты можешь представить два звука, два прикосновения, два вкуса, два образа, две ложки… Но просто два представить невозможно, да и в реальном мире — где это два? Нет его, — засмеялся дедушка. — А теперь попробуй представить числа иррациональные. Вдвойне невыполнимая задача!.. А еще бесконечности, о, это вообще история отдельная. Способен ли ты все это представить? Уверен, что нет. Вот… Так что же такое число?
В этот раз я попытался отдалиться еще сильнее, стать еще беcпристрастнее, мыслить еще шире:
— Числа — это нечто чего нет… Но чем мы пользуемся в своем, как бы это сказать, само ощущении… да. Числа — это концепция.
Дедушка наконец, как-то даже удовлетворенно, кивнул. Тем не менее один вопрос все еще не давал мне покоя:
— Получается что и слов тоже не существует?
— Как знать. Вот ты, — дедушка взглянул мне прямо в глаза, а лицо его аж немного сморщилось от той серьезности с которой он спрашивал. — Ты существуешь?
Почему-то дрожь прошла по моему телу… Этот избитый, старый как мир вопрос, прозвучавший из уст восьмидесяти трех летнего дедушки, звучал особо пугающе. И особо завораживающе. Почему же?.. Сглотнув, я сказал:
— Я мыслю — это самое главное доказательство моего существования.
Дедушка ожидаемо улыбнулся. Вспоминая этот момент теперь, понимаю, что его так развеселило: семнадцатилетний пацан неосознанно цитирует Декарта. Дедушка спросил:
— Так человек должен мыслить, чтобы существовать? А стол, должен он мыслить, чтобы существовать?
— Нет… Я мыслю о столе, и поэтому он существует, — пытаясь подкрепить свое доказательство, вставил я.
— Так стол существует, только тогда, когда о нем кто-то думает?
— Скорее, когда наблюдает.
— Тогда у меня, если позволишь, есть к тебе три вопроса. Первый вопрос. Как я понимаю, именно наблюдение стола, по-твоему, делает его существующим. Не выходит ли из этого предположения, того, что если наблюдение, скажем, искажено, то и стол существовать будет искаженным? — дедушка не стал ждать моего ответа, продолжил. — Второй вопрос. Если же никто не наблюдает стола, то почему же тогда этот стол непременно будет стоять на том же самом месте, на котором его наблюдали и в прошлый раз? Ну и третий, последний вопрос, возможно, он и поможет нам разобраться: что существовало раньше, наблюдатель или бытие? Что из чего происходит, как считаешь?
— Я бы, дедушка, отвечал на вопросы по порядку.
— И имеешь на это полное право.
— Насчет первого вопроса. Думаю этому есть два объяснения: либо что все относительно, что для одних стол существует искаженным, если наблюдают они его таким, а для других не искаженным, если таковым не наблюдают… либо же, что существует какая-то система, которая постоянно наблюдает за всем без искажений. Это бы ответило и на второй вопрос.
— То есть бог?
— Необязательно… А вот третий вопрос, признаюсь, сбивает меня с толку. Для меня вероятней, что бытие произошло раньше наблюдателя, но тогда это предположение расходится со всем мной ранее сказанным…
— Расходится, да. Но только лишь если бытие само по себе не является наблюдателем. А возможно и логику здесь использовать бессмысленно, потому как живём мы в мире, в котором, по одному богу известной причине, существует нечто, а не ничто. Поэтому, возможно и что сам вопрос: «существую ли я?» — бессмысленен. Человеческий разум не был создан в те давние времена, когда никакого бытия еще не существовало, может быть поэтому он и не приспособлен ответить на то, почему же есть нечто, а не ничто? Ведь сколько бы мы не ломали головы, сколько бы не спрашивали себя, никогда мы не найдем логичной причины тому, что это нечто существует! Но подумай вот о чем: если пойти в обратном направлении… допустим, что ничего не существует. Не выходит ли из этого, что и причины не существовать чему-то, тоже нет?
А ведь правда. Для меня существование бытия раньше было обыденностью… Я и не задавался вопросом, что эта обыденность уж слишком расходится с здравым смыслом. Тем не менее, то, что существует нечто — разве это не неоспоримо? Разве это не то единственное, что взаправду существует? Разве это не то, с чем я взаимодействую каждое мгновение своего бытия? Да, скорее всего, оспоримо, как и существование чисел… А ведь это все такие очевидные мысли, почему же я раньше об этом не думал, почему считал бытие — данностью? Еще несколько минут я об этом думал… Дедушка, казалось, все понимал — дал мне времени на мои размышления. Долго он ждал моего взгляда, дождавшись, заговорил:
— Садись-ка ты за стол. Да, вот так вот. Я тебе вот что скажу: есть множество вопросов, на которые мы, возможно, никогда и не сможем ответить, сколько бы мы не пытали свой ум, поверь мне. Но разве эта беседа, это исследование двух, да даже не философов, просто людей, разве не было это увлекательно? Разве теперь твой ум не спокоен, разве теперь бытие не перестало давить на тебя и мешать тебе сомкнуть глаз? Уверен, что теперь тебе стало лучше. Полезно порой каждому из нас так беседовать: с другом или с самим собой, вот… а мы же попьем чаю, поговорим еще, и сон так намного легче придет.
Я сел, вслушался в, поставленный дедушкой, закипавший чайник, в бивший в окно ветер, в гудевший холодильник, в тиканье часов, в шум проезжавших машин. Тик-так… И так спокойно на душе стало: все раздражение, вся жара и духота, все лишние мысли — все
