Что сказать, охрана Люксембургского дворца была поставлена хорошо, ограды высоки, людей полно, несмотря на то, что и с Медичи их убыло изрядное число. Но в любом заборе можно найти дырку, если, конечно, хорошенько поискать. А если таковой не окажется, можно самолично ее проковырять.
От дворца до нужного мне адреса было рукой подать, правда, мне пришлось изрядно поплутать по узким улочкам, и все же через четверть часа я нашел нужный мне дом. Улица По-де-Фер ничем не отличалась от сотен ей подобных: трех— и четырехэтажные каменные домишки стоявшие впритык друг к другу. Казалось, каждый пытается переплюнуть соседей в своем уродстве. Повозка тут прошла бы, но с трудом. Я же двигался прямо по центру улочки, наплевав, успеют ли прохожие отскочить с дороги или нет.
На первом этаже дома, где жил д'Артаньян, располагалось питейное заведение с весьма любопытной вывеской «Папаша Джозеф», изображавшей жизнерадостного толстяка в поварском колпаке.
У дома наискосок через перекресток на кортах сидел какой-то тип и, приспустив штаны, испражнялся. Парижане проходили мимо, не обращая на него ни малейшего внимания. Тьфу на вас, Европа, мать вашу! Колыбель цивилизации!
Я привязал лошадь, надеясь, что ее не сопрут, пока я нахожусь внутри, и зашел в помещение, сплошь заставленное лавками и длинными столами. В дальнем углу прямо за столом спали двое пьяниц, более посетителей не имелось.
Сам папаша Джозеф оказался далеко не столь довольным жизнью, каким был нарисован на вывеске. Толстяк с красным лицом, маленькими недобрыми глазками, в засаленном фартуке, он вынырнул откуда-то из недр помещения и весьма недружелюбно поинтересовался:
— Чего изволит господин?
— Хм… как вас там, папаша Джозеф, мне сказали, что у вас квартирует господин д'Артаньян. Я желаю его видеть!
— Квартирует, — подтвердил трактирщик. — Он снимает комнату на втором этаже. В той стороне лестница, подниметесь по ней и стучитесь в первую дверь. Он вроде бы дома. И прошу напомнить ему, что он оплатил только одну неделю, а нынче уже вторая подходит к концу!
Я резко схватил его за грудки и притянул к себе. От папаши Джозефа разило чесноком и гнилыми зубами. Рана в боку стрельнула болью, от этого я только сильнее разозлился.
— Ты что это, мерзавец, решил, что я, шевалье де Ла Русс, буду спрашивать у другого дворянина и благородного человека о презренных деньгах? — и, видя, что моя тирада произвела должное впечатление, добавил по-русски: — Тебе пиздец!
Великий и могучий, как обычно, подействовал должным образом. Толстяк затрясся всем телом и начал заваливаться назад. Я брезгливо отпустил его, папаша тут же развернулся и припустил от меня со всех ног. Чтобы не разбрасываться угрозами попусту, я успел отвесить ему волшебный пендель, придавший изрядное ускорение его телу. Трактирщик, сметая на своем пути столы и лавки, улетел куда-то в угол, закатившись под стол к пьяницам, и там притих.
Со стороны лестницы, ведущий на второй этаж, раздался негромкий смех и легкие аплодисменты.
Я повернулся и увидел юношу, спускавшегося по лестнице. Был он жилист и смугл, как испанец, среднего роста или чуть выше среднего, порывистый в движениях, с острыми чертами лица и хитрым взглядом. Одет он был небогато в некогда зеленые, а ныне выцветшие штаны, давно вышедший из моды потрепанный колет и берет вместо шляпы, но держался с таким достоинством и апломбом, словно одевался в гардеробе самого принца Конде. Вылитый кавказец, спустившийся с гор и считавший, что все вокруг ему должны. Истинный гасконец, дикий горец. От образа Михаила Сергеевича он отличался так сильно, как только возможно. Разве что баскский берет был похож.
Самое главное — не негр, хоть и слегка смугл лицом, а то благодаря всем этим новейшим трендам в кинематографе, я уже начал было сомневаться в этническом происхождении гасконца.
— Браво! Его стоило проучить. Этот тип постоянно требует у меня денег, а ведь я ему уже трижды повторял, отдам все с лихвой, как только разбогатею. Уверен, это случится весьма скоро! Слышал, вы искали меня? Я — д'Артаньян.
Говорил он с сильным акцентом.
— Рад, что сумел вам помочь, сударь. Мое имя де Ла Русс. Меня просили передать вам привет от Мари Мишон.
Лицо д'Артаньяна затуманилось, и меня посетила внезапная мысль, а точно ли именно с матерью гасконца водила дружбу герцогиня? Разница в возрасте, конечно, приличная, больше десяти лет, но когда это останавливало горячего горского парня, да и де Шеврез — та еще штучка и в отличной форме. Опять же, откуда-то она знала, что д'Артаньян прибыл в Париж и даже где он остановился. Не получилось ли так, что коварная герцогиня попросту свела двух своих любовников, а сама со стороны будет наблюдать за развитием ситуации. Вполне в ее стиле.
— Как поживает милая Мари? Все ли у нее в порядке?
— Насколько я знаю, все хорошо. Довольно скоро она будет в Париже и обязательно навестит вас. Собственно, и мне необходимо будет с ней встретиться. Не знаете, сдает ли папаша Джозеф еще пару комнат? Я обещал Мари, что остановлюсь здесь.
— К сожалению, все его свободные комнаты заняты мной, — покачал головой д'Артаньян, снимавший лишь одну комнату, но любящий немного приукрасить. — Но я с удовольствием окажу вам эту любезность. Вы можете остановиться у меня, это меня нисколько не обременит. Друг Мари — мой друг!
— Благодарю и с радостью принимаю ваше предложение, но я вижу, вы куда-то торопитесь? — я кивнул на дорожную одежду д'Артаньяна и плащ, накинутый на плечи.
— Кстати, — хитро улыбнулся гасконец, — а не окажете ли мне ответную любезность? Мелочь, но вы меня очень выручите.
— Что угодно! Деньги? — я потянулся было к кошельку, но д'Артаньян остановил меня жестом.
— Нет, любезность иного рода. Видите ли, у меня намечается драка с некими господами, но их двое, а я — один. Я хотел было попросить прогуляться со мной за компанию одного своего знакомого, но не смог застать его дома, а время не терпит. Так что, если вас не затруднит…
Японский городовой, опять дуэль! Интересно, это мне так везет или благородный человек в Париже, несмотря на все запреты, дня прожить не может, чтобы не проткнуть кого-нибудь куском железа?!
Я тяжело вздохнул. Д'Артаньян заметил это и оценил по-своему.
— Вы отказываетесь? — спросил он, нахмурившись.
— Тысяча чертей! Разумеется, я согласен! — ответил я, и лицо гасконца прояснилось.
— Как вы сказали? Тысяча чертей! Любопытно, надо будет запомнить. Пойдемте же, де Ла Русс, до назначенного часа осталось не так много времени, по дороге я все вам расскажу…
Мы вышли на улицу. Моросил легкий дождь. К счастью, за это время мою лошадь не угнали местные лихие люди, и она спокойно стояла там, где я ее оставил.
— Ого, да вы верхом! Это хорошо. К несчастью, у меня в данный момент нет лошади, но нам не слишком далеко. Влезайте в седло, шевалье, а я побегу рядом!
