официальной, вербовки Пеньковского. Мало того, в случае попытки его, Винна, ареста, эти люди обязаны были вмешаться и, самим присутствием своим угрожая советским спецслужбам громким международным скандалом, всячески привлекать внимание обслуживающего персонала «Националя» и его посетителей.
В самом деле, появление здесь корреспондента влиятельной зарубежной газеты, прибывшего специально для того, чтобы освещать работу в Союзе делегации представителей британских деловых кругов, должно было психологически давить на кагэбистов. И, несомненно, давило бы, если бы не доведи господь… Однако пока что главным персонажем конфуза становился он сам, Гревилл Винн, потому как полковника Пеньковского всё не было и не было. А требование шефов из МИ-6 звучало жестко: встреча должна состояться при любом раскладе!
Потом уж, дескать, как сложится, в зависимости от ситуации и возможностей агента. Но эта, первая, вербовочная, встреча сорваться не должна была. В конце концов, это он, Гревилл Винн навязал русского полковника и британскому резиденту в России, и руководству британской внешней разведки.
Москва. Конспиративная квартира в ведомственном доме Совмина. За день до встречи полковника Пеньковского с британцем
— Если я все правильно понимаю, полковник, у вас предвидится очередная командировка за рубеж.
— Судя по всему, предвидится. Только загадывать по этому поводу страшновато.
В этот раз «сексуальные услады», как по-домостроевски именовала их постельные развлечения сама Миледи, оказались какими-то нервными, суетными и, по существу, скомканными. Все предыдущие встречи эта степенная, ухоженная, с почти прирожденными аристократическими манерами женщина умудрялась превращать в некий салонный ритуал «в стиле парижских куртизанок».
Однако на сей раз Тамила Эдуардовна Курагина, как по паспорту именовалась эта рослая, прекрасно сложенная тридцатилетняя брюнетка, сразу же уловила «состояние души и плоти» своего партнера; только поэтому-то и позволила полковнику брать себя в походном темпе, как зажатую в подворотне дворовую пигалицу.
Впрочем, к чести Миледи, «подзаборный наскок издерганного, загнанного муштрой новобранца», в роли которого представал сейчас полковник, так по-настоящему и не возмутил её. Опытная «дива постельных подмостков», она прекрасно понимала: даже такие, вот, казалось бы, сугубо эпизодические секс-роли, в стиле театральных «кушать подано», тоже нужно отрабатывать профессионально и с полной отдачей.
— И как скоро эта самая поездка может случиться?
Курагина позволила мужчине отдышаться, а главное, пригасить в себе волну сексуального «похмелья», о муторных наплывах которого многие энтузиастки порно-фронта попросту забывают, эгоистично предаваясь собственной чувственности; и теперь старательно пыталась возвращать их разговор в сугубо деловое русло.
— В ближайшее время. Точную дату я не имел бы права назвать, даже если бы знал её.
— «Даже если бы знал» — вот как? Исчерпывающе. Но и я тоже не решилась бы требовать от вас точной даты, полковник. «В ближайшее время» — этим все сказано. Как принято говорить в таких случаях, я — «девушка с понятиями». Кстати, со мной вы можете быть предельно откровенным. Во всех смыслах, темах и… позах. Тем более что с некоторых пор мы с вами оказались приписанными к одному ведомству, отсиживаем свои трудовые будни в одном здании, а значит, коллеги. Причем теперь уже — не просто коллеги…
— Призыв к откровениям — это к чему? Пытаешься убедить меня, что на КГБ не работаешь?
Предложив Пеньковскому обращаться к ней на «ты», сама Курагина так и не решилась перешагнуть барьер вежливого чинопочитания, продолжая обращаться к своему новому мужчине на «вы» и через «полковника».
— Работаю конечно же, — с томной ленцой, закинув руки за голову, потянулась и поиграла мышцами оголенного живота Курагина. — Как и вы, полковник того самого ГРУ, в котором все те же кагэбисты тоже пытаются властвовать.
— Смелое признание.
— Я бы даже сказала: «мужественное».
— И какими же порывами душевными оправдано?
— Только желанием довести до вас, полковник: да, работаю, но не по вашу душу. Так что на этом фланге всё спокойно, диверсионного прорыва не предвидится.
— Хотелось бы верить.
— Если же в общем… У нас в управлении все друг на друга стучат — кто в ГРУ, кто в госбезопасность, кто в партком, а кто и во все три инстанции сразу. Причем стучат не зло, без изобличительного фанатизма, исключительно по долгу службы. Эдакое милое сообщество невраждующих сексотов[2].
— Очень уважительное определение.
— Правда, одно уточнение: стучат все кроме меня.
— Почему «кроме»? Явный непорядок
— Обычно в подобных случаях я отвечаю гениальной отговоркой моей племяшки: «Потому что… — вот и все!». Но поскольку сегодня, во время пятой встречи, я почувствовала, что наши отношения могут оказаться значительно прочнее банальных «сексуальных услад от случая к случаю», отвечу обстоятельнее. В качестве «подсадной» в собственном коллективе я для конторы никакого интереса не представляю.
— Странно, один из сотрудников госбезопасности уверял меня в хмельном угаре, что существуют «потенциально диссидентские» коллективы со стопроцентным охватом внештатной агентурой. Можешь представить себе этот «террариум смертельно ядовитых сексотов»?
— Могу. Такие коллективы наверняка существуют. Не исключаю даже, что наш отдел — один из них. Просто парни из «конторы» почему-то решили, что роль «сексотихи» для меня мелковата. Как я уже сказала, в этой роли я не представляю для них интереса.
— А в качестве кого… представляешь? И заметь, это уже не просто любопытство.
— Поскольку все равно узнаете, решаюсь…
— Лучше всего, — перебил её Олег, — сразу же решайся на «чистосердечное признание, при явке с повинной».
— Настоящий интерес для конторы я представляю только в одном, но по своему уникальном, качестве — секс-агента внешней разведки КГБ.
Она сообщила об этом ровным, спокойным голосом, как сообщала бы о самой обыденной профессии. Другое дело, что самому Пеньковскому понадобилось несколько мгновений, чтобы как-то «переварить» его. Но лишь для того, чтобы малодушно уточнить:
— Что, так уж и «секс-агента»?
— Что для вас нового в этом термине, полковник? — интеллигентно окрысилась Курагина. — Что вас удивляет?
— Сам термин. Нам, в ГРУ, давно известно, что КГБ активно использует в своей работе, особенно с иностранцами, в туристических отелях и во всевозможных круизах «ночных бабочек»…
— Или «долларовых подстилок».
«А также «интуристовских профур», «негритянских блядюжек», «продажных вафлисток» и т. д. и т. п.» — мысленно продолжил перечень сальных, сугубо казарменных ярлыков полковник. Сама виновата: «не фик» провоцировать. Однако вслух произнес:
— Только не припоминаю, чтобы приходилось слышать такое выражение «секс-агент».
— Понимаю: для грушников оно звучит слишком интеллигентно.
— …Тем более — из уст самого секс-агента, — упорно пытался избежать конфликта Пеньковский.
И женщина благоразумно приняла его условия. Хотя и поразилась тому, что полковник удивился всего лишь термину, а не сути её занятий.
— Надеюсь, вводить вас в тонкости этой моей службы — необходимости нет?
— Ни в коем случае.
— Как и предупреждать о неразглашении.
— К черту формальности, — решительно объявил полковник.
