сходил с ума от мыслей о ней. Я успокаивал себя, что все рыжие между собой похожи, что все зеленоглазые одинаково смотрят. Но нет, тут было что-то другое: не то, как она на меня посмотрела, а то, что я увидел в этом взгляде. Будто мы были знакомы тысячу лет. Тут же промелькнула мысль о переселении душ, но я не дал ей себя убедить. В конце концов, она могла быть родственницей Марты, это оправдывало их сходство. Через поколение какие-то черты могли измениться, когда как яркие остались точно такими же. Я стал чуть спокойнее, принял душ, почистил зубы, попытался уложить волосы, надел свою лучшую рубашку тёмно-синего цвета, а потом поймал себя на мысли, что слишком тщательно готовлюсь к этой неназначенной встрече. Я снова почистил зубы и вышел пораньше, как будто мог опоздать, спускаясь на лифте. У лифта я вспомнил про одеколон, который мне дарила мама. Она сказала, что это её любимый аромат, а уж она то знает в этом толк – папа всегда выглядел идеально, и пах как подобало его дорогой одежде. Я же отложил нераспакованную коробку в тумбочку и вот уже год не доставал эту драгоценность. Сделав необходимые манипуляции, я пригладил еще раз волосы и снова пошел к лифту, но, испугавшись, что могу в нем застрять, отправился вниз пешком.
Радость и ужас охватили меня в ресторане – она уже сидела за столиком в самой глубине с парой подружек. Моё счастье, что у них был уже другой официант. Сложность заключалась в том, что я не смогу задать ей главный вопрос – была ли у нее родственница в той самой деревне, где жила Марта. А пока она не подтвердит это, мысль о переселении душ и прочая мистика изведет меня окончательно. Весь вечер она с подружками уплетала десерты, смеялась и бросала взгляды в мою сторону.
– Ты же еще ребенок, – умолял я её, когда она в очередной раз глядела на меня из-под пышных ресниц.
Когда они собрались уходить, я решил сказать напарнику, что мне нужно отлучиться в свою комнату на пять минут, сам же хотел выведать у нее правду. Даже если это будет не то, о чем я хочу услышать, мне нужно это узнать. Внезапно меня к себе вызвал хозяин ресторана. Как же некстати! Я подумал, мне нужно будет идти к нему в кабинет, но сказали, что он ждет у одного из столиков. Ну вот, наверняка кто-то из посетителей мной не доволен. Оно и немудрено, ведь я сегодня весь вечер отвлекался на чужой стол. К моему удивлению, он стоял рядом с рыжеволосой девушкой и сурово глядел на меня.
– Запоминай, парень, это моя дочь Мила, ей пятнадцать, – он подчеркнул её возраст, ведь она действительно выглядела старше своих лет, – она и её подруги будут часто здесь бывать, а твоё дело – быть их личным официантом.
Тут две подружки захихикали.
– Просто, – добавил хозяин в конце, – ты один, кто, по их словам, не пытался флиртовать с ними.
Так, значит, это была их проверка, и все наши парни, конечно, её не прошли! Я с радостью согласился, хотя меня никто не спрашивал, скорее, поставили перед фактом. В голове крутилось лишь то, что она сюда еще вернется. Мила вернется. Какое-то сказочное имя, я готов был кричать его с крыш домов, шептать во сне. Я уже не хотел знать, кем она приходится Марте, и почему испугался этих глаз, я был счастлив видеть её, слышать звонкий голос, смеяться над розыгрышами, гулять после работы в парке, провожать до дома.
Нам так было хорошо вдвоем, что я не заметил, как пролетело лето. Да я даже не вспомнил про свой день рождения, отправляясь в тот день к ней на встречу. Просто рядом с Милой каждый день был праздник, мне казалось, так не бывает, но даже её капризы вызывали у меня восторг. Порой я думал, что это лишь забава, игра с маленьким ребенком. Но потом я переносился в наше будущее и видел там Милу своей женой.
День подходил к концу, мы, уставшие от долгой прогулки по городу, сели под раскидистое дерево в нашем любимом парке. На Миле было серое платье в красных горох и бежевые туфельки. Волосы она откинула за спину, и лицо стало еще выразительнее.
– Хорошее было лето, – начала она издалека, а я сразу уловил что-то большее.
– Так ведь впереди осень, она будет еще лучше, – я смотрел в её зеленые глаза с отражением в них заката и пытался понять, что же не так.
– Да, осень, пора учебы, – Мила провела рукой по траве, а мне послышалось, что голос ее дрожит.
– Конечно, видеться будем чуть реже, но я тот еще студент, могу и пропустить пару вечерних занятий, – я взял ее за руку, снова заглянул в глаза.
– Не будем, родители нашли мне школу получше, чем здесь, поэтому мы с мамой уезжаем, – она хотела освободить свою руку, но я лишь сильнее сжал пальцы.
– А почему же ты не сказала мне об этом?
– Это ничего бы не изменило, – она готова была заплакать. Но я, вместо утешений, вскочил на ноги – меня распирало негодование от того, что эта девчонка решила все сама.
– Я бы мог поехать с тобой, – я засмущался этой уверенности и тут же оговорился, – с вами.
– Даже если это другая страна?
Мила тоже поднялась, голос стал тверже.
– Да, – мне было все равно куда, лишь бы быть с ней, но я ей этого не сказал.
– А как же твоя учеба? Что бы сказали родители?
Я бы мог продолжать спорить, но представил то, как отец отреагировал бы на то, что я брошу учиться, а мама на то, что уеду в другую страну. Подумав минуту, я снова взял Милу за руку, усадил на траву и спокойно спросил:
– Когда ты уезжаешь?
– Завтра, – она опустила глаза, снова этот дрожащий голос.
Из моих легких ушел весь воздух.
– Нужно было сказать раньше, я бы мог получить перевод или что-то в этом роде, придумать что-нибудь, – до меня стало доходить, что биться уже бесполезно.
– Хотела, чтобы прощание было как можно короче, – Мила уже не сдерживала слезы, – тем более, у меня сегодня день рождения.
Я снова испугался. Это было как в тот день нашей первой встречи. Хотелось бежать, кричать, выкинуть все мысли из головы. Она родилась в тот день, когда Марты не стало. Ровно 15 лет назад. Я был ошеломлен, самые худшие
