висит электронный замок.
В общий коридор коммуналки из моей комнаты не попасть. Только если пройти напрямую через комнату Марии Федоровны. Но мне туда и не надо. Зачем? Ванная у меня своя. Правда, смешная, гостям такую лучше не показывать, она спрятана во встроенном шкафу. Отворяешь дверцы и сразу шагаешь в мраморное корыто. При известной ловкости можно и лечь. Не знаю, кто ее такую придумал, может, тот врач, что жил здесь до меня. Он снимал комнату, о ванне хозяева даже не знали. Зато знали о туалете, он совсем забавный. Спрятан в нише, где когда-то наверняка стоял вазон с цветами или статуя античной богини. Дверца приделана на обычные узкие мебельные петли, я до сих пор опасаюсь, что она оторвётся и свалится на меня. Вентиляция и вовсе спрятна там за решетчатой сердцевиной медного цветка.
Соседка все никак не умолкнет. Надо выбираться из-под тонкого одеяла, накидывать халат. Ну вот какая я ей ночная фея? Откуда она это взяла? Да, я летаю в облаках, работа у меня такая! Стюардесса. Но ведь не фея же? Вдох — выдох. Поставила турку на керогаз, залила молотый перуанский кофе водой из бутылочки. Нет, не уймется. Проще смириться с неизбежным и вручить старушке баночку меда. В этот раз из поездки я притащила целый бочонок. Небольшая плата за то, чтобы спать по утрам. Надеюсь, на месяц ей хватит. И ведь сумасшедшей Марию Федоровну не назовешь. Скорее уж, странной. Всегда опрятное платье простого фасона, передник поверх со множеством кармашков, из которых торчат, как цветы, безделушки и мелочи. Платок на голове, домашние туфли с меховыми помпонами, запах ванили и сладостей окружает ее мягким облачком. Седые волосы неизменно аккуратно расчесаны и стекают из под платка по плечам серебряным водопадом. Шарм, блеск сороки и детское озорство во взгляде. Да уж.
Нет, ну правда, бочонок меда не такая уж и большая плата за спокойствие. Тем более я его купила по себестоимости. Интересно, на что потратит мои деньги те пчелы? Да и не буду же я устраивать старушке скандал? Может, и вправду за квартирой присмотрит, пока я в отлете.
— Ну, хоть ложечку медку, добрая фея! Ночная бабочка, мотылечек! Пожалуйста! Или конфетку, но тогда уж мятную. А я взамен дом беречь буду.
— Иду, — зарылась я в чемодан. Шоколадка, косметичка, а это что? По виду напоминает к-хм удобрение. Вспомнила! Приправа из Саудовской Аравии! Дорогущая! Зачем купила, сама не знаю. Выкинуть или подарить? Кого мне настолько не жалко? Ладно, потом решу. Вот он, спасенье мое, бочонок меда. Цельных пять кило. Пока тащила от такси, чуть рука не оторвалась. Надеюсь, «милая» старушка им до смерти не объесться. А даже если, мне же не припишут убийство по неосторожности?
— Иду-иду!
Вдох-выдох, нацепила на лицо улыбку отзывчивого бортпроводника. Под кодовым названием «Чтоб вы провалились! Только без самолёта! Потому что на нём лечу я и куча другого народа!». Изредка пассажиры даже бывают похожи на адекватных. Не каждый раз, конечно. Но такое тоже бывает. В этом месяце вообще повезло — всего-то три раза просили остановить самолет во время полета и дать выйти наружу. Нет, не с целью самоубийства, что вы! Просто некоторые люди очень боятся летать. И от страха теряют последние крохи разума. Даже если до посадки на борт его, разума, я имею в виду, было много. Это же очень логично, с перепугу представить, что самолет — это маршрутное такси. Попроси остановиться и сразу на земле окажешься.
Главное, думать о приятном. Например, представить, что у Марии Федоровны отросли спаниэльи уши. Ей пойдет. Из-под платочка они будут выглядывать с особым кокетством. Эх, была не была. Отобьюсь. Распахнула дверь, похожую, скорее, на дверь шкафа, чем на межкомнатную. Впрочем, в этой квартире все является совсем не тем, чем кажется поначалу.
— Мария Федоровна! Как я рада вас видеть! Как здоровье? А я думаю, кто там стучит?
— Я не стучала! Это удел неупокоенных душ, чтоб им обходить твой дом тринадцатой дорогой по следам копыт самого Диавола! — она так и сказала с неповторимым акцентом купца века девятнадцатого приблизительно.
— Это вам! — достала я из-за спины пузатый бочонок эксклюзивного меда. Контрабанда, она такая увесистая бывает.
— Мне? — старуха шагнула, зашелестели неуклюже нижние юбки. Смешное у нее платье, все в крупный белый горох, в этот раз на красном фоне.
— Этот бочонок целиком ваш. Думаю, на месяц его хватит? — с надеждой спросила я. Все-таки в полночь я искренне люблю спать. Я, вообще, серийный засыпальник в это время суток, подушкофил, не побоюсь сказать. Может быть, даже одеяломан.
— Мне? Весь? Целиком? И мед и бочечка?
— Вам! — решительно кивнула я головой, — И крышечка тоже! Дубовая! И заклепки. Все. Может, на два месяца растянете? Нет? Ну ничего. В Перу пчел много. Я через месяц опять туда полечу.
Старуха дернулась обеими руками, шатнулась сильнее, ухватилась за сердце, в глазах ее затрепетал шальной огонек. Мне пришлось подхватить под локоть соседку, чтоб не упала и чуть потянуть на себя. Благо, одного шага хватило, чтоб Мария Федоровна удержала равновесие и даже вцепилась в дубовую кадку своим маникюром.
— Спасибо, хозяйка, — засияла старушка. Все же приятно иногда делать добро.
— Да, не за что.
— Как же ж. Ты бы мне пожелала ещё чего, а? Ну так, чтоб побольше? Чтоб мне к тебе в этом месяце не заходить, — ещё одна причуда. Но мне вроде бы и не жалко. Подумаешь, несколько слов.
— Счастья вам. Денег побольше. Здоровья. Любви. Безмятежных свиданий.
— Спасибо тебе, фея ночная.
— А почему вы меня так всегда называете?
— Ну а как тебя ещё назвать-то? Кто ты есть, тем и кличу!
— Вообще-то я стюардесса.
— Хто? — у соседки пальцы сильнее сжались на пузатых боках подарка. Хоть бы не лопнул, все же дубовый.
— В небе летаю!
— Придумает, тоже. Ты ещё скажи, что ты человечка!
— Ну, да, — откровенно смутилась я напору.
— А я тогда, по-твоему, кто? Тоже человек?
— Наверное? — почему то окончательно смутилась я, — Соседка моя. Мария по отчеству Федоровна, — глаза соседки округлились до размера двух чайных блюдец.
— Придумала тоже. Или ты вправду? — я робко кивнула. Этот странный разговор посреди ночи в полусвете усталого ночного солнца, мажущего окно, все больше озадачивает, смущает.
— А мед тогда зачем притащила? Хороший же? Ещё и нажелала столько всего. И что мне теперь с тобой делать? Может, тоже чего пожелать?
— Ну, давайте. Мне как раз пора собираться.
Старуха подбоченилась, тряхнула юбкой, оперла бочонок себе на бедро, прижала
