меня от неверного.
После этих слов Амброжино вновь упал на колени, закрыл глаза и принялся молиться, перебирать в руках чётки и целовать распятье. А Он ждал, тихо стоя в углу кельи.
Амброжино закончил молитву и открыл глаза, Он всё так же стоял в полутьме.
— Так ради чего ты стараешься? — повторил Он свой вопрос.
— Во имя господа моего, — дрожащим голосом ответил священнослужитель. — Во имя спасения моей грешной души, во блага мира и людей, чей разум омрачен дьявольскими мыслями.
— Неужели, ты веришь, что один единственный бог может даровать тебе всё это?
— Он создатель! — воскликнул Амброжино и поднялся на ноги. — Бог может всё! Великий дарует душе моей вечную жизнь на небесах…
Он расхохотался: страшно и громко. Смех Его разлетался по обители, словно бой башенных часов с городской площади разносится по улицам. Амброжино задрожал всем телом, но от веры своей и не думал отрекаться.
— Глупец, — сказал Он. — Что ж, так жди его спасения.
Он вынул маленькие песочные часики из груди Амброжино и дунул на них. Теперь времени у человека было куда больше, чем мог бы мечтать самый блаженный чудак того века.
— Живи же… а когда перед тобой откроется истина… не Бог освободит тебя…
Но Амброжино умер раньше, чем смог понять, кто же посетил его обитель этим вечером.
Она появилась в кельи порывом нежданного ветра, как тень от огромной птицы, что уже наметила себе жертву. Она сжала сердце священнослужителя, и время его кончилось.
— Зачем?! — взвыл Он.
— Однажды, случится так, что они найдут путь к вечности… — Она вложила в свою застывшую улыбку столько силы, гордости и презрения, что даже Ему стало не по себе. — Ну, а пока я хозяйка на этом празднике, и танцевать будут под мою музыку.
Не прошло и года, как по Земле расползлась чума. А Она плясала на кострищах, пела на похоронах и смеялась над Его несчастьем. Да, Он был несчастен, Он был одинок, но всё что Он мог — идти вперед и вести за собой людей.
Как барханы в пустыне один век перетекал в другой. То были Её века, но люди уже выбирались из тьмы на свет. Хотя дорога, по которой они шли, петляла между зарослями невежества и глупости.
Трудно сказать, когда Амби из простого лекаря превратился в алхимика, он и сам этого не понял. Поиск философского камня так захватил его, и учёный муж даже не заметил, как время жизни подошло к концу.
— Так вот же оно! — воскликнул дряхлый старик, и так запрыгал по коморке, что прогнившие полы заскрипели в такт больным суставам. — Нашел.
Амби принялся записывать своё открытие, чтобы ничего не забыть, и завтра с рассветом начать собирать заветный камень. Но тут в груди что-то кольнуло. Мертвые глаза смотрели на Амби, пожирая его. Страшный холод сковал тело алхимика, а девушка с застывшей улыбкой насмехалась над ним, потешалась неудачи человека. Но всё кончилось, боль исчезла и видение пропало.
— Не смей! — закричал Он и вытолкнул сестру из дома.
— Почему же? — удивилась Она. — Он стар и немощен, у него не осталось сил, у него не осталось времени. Неужели ты думаешь, что дряхлый ум в немощном теле спасёт тебя от одиночества?
— Ему осталось сделать… лишь шаг! Позволь ему!
— Нет, — прошептала Она. — Посмотри вокруг, вечность их уничтожит куда быстрее, чем это сделаю я.
— Тогда, откуда страх в твоих глазах? Ты боишься… не зря…Этот человек может оставить тебя голодной.
— Уже нет, — засмеялась Она.
Последняя песчинка упала в часах, что отсчитывали дни Амби. Старик так и не успел записать того последнего открытия, того самого важного ингредиента, без которого философский камень так и остался несбыточной мечтой.
— Не горюй так, братец, — сказала Она, положив голову на Его плечо. — Старик нашел ключ к вечной жизни, но не к вечной молодости. Представь, этот человек обрел бы бессмертие, но тело его продолжало бы стареть, разлагаться, гнить… А умереть бы он уже не смог. Я спасла человека от несчастья.
— Ты спасла себя, — ответил Он. — Но ненадолго.
А время всё так же текло вперед. Каждое утро наступал рассвет, каждую осень с деревьев осыпались листья, одно поколение людей сменялось другим. Каждый человек и все вместе так же продолжали мечтать о вечности. И вот настал тот миг, когда сказки превратились в быль, когда наука воспарила над магией.
До бессмертия, бесконечно долгой молодости было ещё далеко. Были сотни теорий о пользе растений, о ядах в разных концентрациях, даже о пересадках органов от животных человеку и обратно. Ничего не работало, но люди уже видели свет сквозь дремучий мрак, и туман дикости начал рассеиваться, уступая дорогу просвещению.
Прошло ещё немало столетий, прежде чем наука стала полноправным правителем. В тот прекрасный век Он и встретил Амрита — человека одержавшего победу в схватке с самой смертью.
Амрит родился слабым, беспомощность сопровождала его на протяжении долгих лет жизни, но ум человека был настолько живым и сильным, что не дал телу погибнуть. Амрит сделал себя первым киборгом планеты, живым роботом, человеком, которым гордились все без исключения.
— Ты ведь чудо, — сказал Он.
— О, нет, — смутился Амрит. Киборг ничуть не испугался странного собеседника, что был так не похож на обычного человека, но так схож с самим Амритом по духу. — Я всего лишь человек, который очень хотел жить.
— И жить ты будешь вечно.
— Я в этом сомневаюсь, — и лицо Амрита озарилось странной улыбкой, до горечи грустной, но такой счастливой. — Моя технология будет жить, пока не придумают что-нибудь более совершенное. А я…Да, я могу прожить, наверное, даже несколько тысяч лет. Но вот в чём дело… Это моя рука?
Амрит повертел перед Ним железной ладонью, потом снял её и поставил другую.
— Это ведь не я. Сейчас живу именно я. Но когда закончится это "Я"? Когда останется один мозг или когда я начну и его заменять электронными чипами? Нет, это не бессмертие. Это спасение от смерти, но она в итоге меня догонит. Бессмертие наступит тогда, когда человеку не придётся заменять детали своего тела, когда он будет цельным и вечным сам по себе. А я всего лишь временное решение.
— Смешно, — пропела Она, когда первый киборг вновь ускользнул из Её цепких пальчиков. — Они создали бессмертных богов, но сами не в состоянии возвысится до них.
— Впереди ещё много времени, — ответил Он.
— Но без меня оно не пройдёт. Я такая же вечность, как и ты.
— Один смог обойти тебя, смогут и другие.
Как же
