Ознакомительная версия. Доступно 1 страниц из 3
Так что, за них Тима не переживал.
Домой бойцы вернулись уже в сумерках совершенно измотанные и изможденные. Война штука тяжелая, даже если это война с белками, которых никогда не бывало в этом лесу.
Следующим утром, пока все спали, Тима прокрался в гостиную и разбудил деда:
— Дед, вставай, — прошептал он тихо, чтобы не потревожить остальных членов семьи. — Война на дворе, а ты спишь.
— Тиментий? — пробормотал дед и открыл один глаз. — За дело!
Пока они завтракали и собирались в путь, дед заприметил в такой далекой дали, что видно ее было только с кухни пятого этажа, небольшую речушку. Наверное, если подойти ближе, она могла превратиться и в довольно большую.
— Это оптическая иллюзия, — объяснил дед. — В том то и коварство — издалека всегда все иначе кажется и ко всякому делу требуется пристальность. Ох уж эти белки!
Весь день они провели на реке, наперегонки вылавливая рыбок прикупленными удочками. И Тима сам не понял, как ему удалось победить в соревновании, если он не поймал ни одной рыбки. Но соревнование ему тоже понравилось. Особенно он радовался, когда рыбок они отпустили обратно. Дед сказал, что теперь у них в реке есть союзники и победить будет куда легче.
Следующим днем они спустились вниз по течению, совсем уж так далеко, что не всякой машиной доехать можно, и добрались до песчаной отмели с пляжем. Там стояли скамейки и странные домики для переодеваний, у которых не имелось низа и было видно ноги людей. Еще там плескалась детвора и дядя в белой рубашке и поварском колпаке продавал мороженое. Тима не знал, что в далеком далеке есть такое отличное местечко.
— Ты еще почти не все знаешь, друг Тиментий! — заметил дед, и увидев непонимание на Тимином лице, уточнил: — Ты почти знаешь, но не все.
И они пустились игнорировать правила, как выразился дедушка, перебрались вброд на другой берег, собирали там ракушки и такие красивые разноцветные камни, что в их краях Тима ни за что бы таких не нашел.
Так помчались летние деньки, и так Тима и дедушка воевали против коварных белок и их помощников ворон.
В выходные они брали на войну и папу с мамой, и им всей семьей приходилось сражаться на стороне добра с тысячами гигантских комаров, впрочем, не крупнее обыкновенных, и разумными метеоритами, которые сам дедушка и запускал в небо. Но, это ничего, Тима все равно любил эти опасные сражения.
А вечером они лежали с дедом на полу, и дед рассказывал такие невероятные истории, что даже в кино про космос не встретишь такой невероятной невероятности.
Целыми днями они с дедом исследовали этот громадный мир, который оказался больше, чем два ближайших квартала.
Тима теперь знал как прокормить себя ягодами, которые можно есть немытыми, поглотил целую кучу невкусных кусочков разных трав, фруктовой смолы и других неаппетитных, но любопытных даров природы, которые всегда назывались “А мы в детстве еще и это ели”. Случалось ему и перебегать по свалившемуся дереву над вулканической пропастью, строить из шишек гипер-штопор-бомбу, бегать по утрам, чтобы спасти медвежьих цыплят, съедать огромное количество маминой еды, чтобы уберечь ее от захвата инопланетянами, наперегонки ложиться спать в середине дня — и всегда побеждать, а вечером просто проваливаться в сон от счастливой усталости, потому что угнаться за фантазией деда — тут сила нужна.
Дед же и сам “падал с ног”. Но, как догадывался Тима, ничто не могло заставить деда устать по-настоящему. У него, конечно, слабели к вечеру руки и ноги и, наверное, даже живот. Но сам дед, который внутри всего этого находился, не слабел никогда. И, если бы его не останавливало каждый день пришествие ночи, то он, наверное, воевал бы до последнего. Пока не ушел бы в перезагрузку автоматически. Такой он, дед.
Иногда Тима просыпался по ночам, шлепал из своей комнаты в гостиную, где на диване спал дедушка, и молча ложился рядом. Дед его обнимал и долго потом не мог уснуть. Он думал об этом малыше, потом о другом таком же малыше, который стал взрослым и превратился в его важного сына. И о тех злых ссорах, которые от этой важности возникали, и о том, как остался один. Потом он думал об одиночестве, которое некуда было девать и которым завладели хитрые белки, подсовывающие ему слезы в бутылках. И в то время он выпивал их каждый день. И слезы вытекали из него через глаза. Но Тима не знал об этих его мыслях. Эти мысли были секретными.
Когда дед уезжал, мальчик разревелся навзрыд, ухватил деда за раненую ногу и обещал много шоколада, клялся в безупречном поедании обедов. Но вездесущие враги захватили дедов дом, и ему нужно было вернуться, чтобы освободить от них свою планету. Тима плакал, сидя на полу и размазывая слезы по щекам:
— Дед, хватит… Это же просто игра. Это же все не настоящее. Только я настоящий, и ты.
— Тиментий… — дед обнял Тиму и взглянул на папу.
Папа совершенно не изменился в лице. От него зависело, что будет дальше, потому что даже мама взглянула на него молча, а только с теми словами, которые говорят не звуком, а взглядом.
Но папа опять промолчал, а только хмурнее сдвинул брови.
И дед уехал.
С тех пор Тима требовал прогулок и активной жизни вне двух ближайших кварталов, и родителям пришлось вступить в эту войну. Папа повел сына по местам боевой славы деда и внука. И куда они не приходили — на пляж, на детскую площадку, в парк — везде у Тимы находились приятели, и все они спрашивали об исчезнувшем деде.
— Ох эти старики, — заметил папа одной пожилой женщине, с которой сидел на скамье возле песочницы. — Нелегко с ними бывает.
Женщина удивилась его словам:
— Да вы что? Ваш дед — настоящий Карлсон. Такой редкий человек — тут его вся детвора любит, как увидят его — визжат от радости. Это уникальный человек. Уникальный!
Слова женщины удивили взрослого сына — оказывается, его отец не придурковатый, а уникальный. Такого он не слышал никогда.
— Он не серьезный, хотя и безобидный, — попробовал сын выровнять свое пошатнувшееся представление об отце — придурковатом или уникальном, но давно известном ему человеке.
— Хм… — женщина покосилась на него как на подозрительно-нелогичного или даже больного. — Только с детьми. Вы не замечали? У него такое сердце. Переполненное. В нем очень много неизрасходованной любви. Он что, один живет у вас?
В начале
Ознакомительная версия. Доступно 1 страниц из 3
