отозвался о Массе в 1639 г. граф Яков Делагарди, и ни недостаток образования, ни весьма юный возраст, ни скромное положение торгового приказчика не помешали ему получить вполне достоверные сведения о многих исторических событиях. Пирлинг также указывает на недостоверность описания появления Лжедимитрия[11] в Польше, его первых шагов и на некоторые неточности в изложении истории московского похода. “О тайных бумагах, о побегах в Россию, об участи в посольстве Сапеги в лучших источниках никаких следов нет. Литовский канцлер восставал против Лжедимитрия на сеймах и в записках, представленных королю, и никто из современников не упрекнул его в потворствованиях самозванцу, а возить с собою такую личность в Москву было бы верх потворства”[12].
Масса, несомненно, упростил и довольно превратно изложил историю сношений Лжедимитрия с папским престолом. По поводу известия Массы о приезде в 1605 г. папского легата для возобновления союза, заключенного в Польше, Пирлинг пишет: “Этот безымянный легат был не кто иной, как секретарь краковского нунция, Аллоизий Пратиссоли, приехавший в Москву с подарками и поздравлениями, но без всяких поручений, как видно из современной переписки. Гораздо важнее было посольство Александра Рангони в начале 1606 г. Он явился от имени папы, его принимали в Кремле с некоторым блеском, и он действительно вел переговоры, хотя никакого союза не возобновлял. Странным образом “слона-то” Масса и не приметил, а если приметил, то об нем не обмолвился. То же молчание соблюдается и о посылке в Рим Андрея Ловицкого, снабженного немаловажной инструкцией Димитрия”[13]. Конечно, Масса не мог проявить столь исчерпывающей осведомленности о сношениях Лжедимитрия с папским престолом, как историк иезуит, много лет посвятивший ученым занятиям в архивах Европы и в частности Ватикана[14]. Но от него не ускользнуло энергичное вмешательство католических кругов в русские дела. Он дал ей свою оценку, понятную в устах протестанта.
Но даже Пирлинг, чья статья являлась до сих пор единственной попыткой подробного критического разбора сочинения Массы, при всей своей неприязни к Массе, чувствуя себя обязанным проявить некоторое историческое беспристрастие, признает, что личные наблюдения Массы большею частью выдерживают проверку и только некоторые из них должны быть отброшены. Он верно передает имена немецких купцов, прибывших в Москву по приглашению Бучинского, верно указывает на учреждение штата телохранителей из иностранцев.
Наконец, очень замечательны записанные Массою обвинения против Лжедимитрия или, как он выражается, “статьи, в которых были изложены причины убиения венчанного царя”[15].
Весьма примечательно, что большинство даже не вполне достоверных известий Массы находит себе параллель в русских источниках, летописях и хронографах и, следовательно, имеет за собой какую-то общую устную традицию. Таким образом, неверные и ошибочные суждения Массы находят себе объяснения не в его недобросовестности, а в стоустой московской народной молве, в дошедших до него тревожных слухах и взволнованных рассказах[16].
Укажем еще на большое значение работы Массы по русской картографии[17] и некоторое историко-литературное значение его книги, в частности стихов, явившихся первым иностранным поэтическим откликом на события крестьянской войны и интервенции в Московии XVII в.
Книга Массы не безразлична и для историка русской литературы: А. К. Толстой пользовался ею, когда писал последнюю часть своей трилогии “Борис Годунов”. В письме к М. М. Стасюлевичу от 28 ноября 1849 г. он писал: “Наконец трилогия готова, и, кажется, отдельные части fugen sich recht sauber zusammen. Только, если дело дойдет до издания всех трех трагедий вместе, надо будет в См[ерти] Иоан[на] переделать борисову жену, которую я в последней трагедии представил не по летописям, а по сказанию голландца Масса. Этак она выходит оригинальнее и рельефнее, как достойная дочь Малюты. Я думаю, Костомаров будет ею доволен” (М. М. Стасюлевич и его современники в их переписке, под ред. М. К. Лемке, т. II, Спб., 1912 г. стр. 341).
* * *
Настоящий перевод сделан с голландского текста, напечатанного в издании Археографической комиссии “Сказания иностранных писателей о России”, т, II, Спб., 1868. Это издание, начатое в 1864 г., было предварено изданием А. фан дер Линде и М. Оболенского, вышедшим в Брюсселе в 1866 г. Оба издания сделаны по одной и той же рукописи И. Массы, хранящейся в Гааге, однако в них имеются различия, что объясняется трудностью прочтения самого текста и своеобразием правописания Массы. Первый и единственный до нашего времени перевод на русский язык был предпринят одновременно с подготовкой к печати голландского текста и поручен сначала К. Н. Бестужеву-Рюмину, потом, в 1870 г., А. М. Энгелю, но за смертью последнего в 1871 г. долго оставался незаконченным. В 1874 г. он, наконец, появился, на этот раз в переводе Шаховского (далее он обозначается нами как перевод Археографической комиссии). Сличив сочинение Массы по двум изданиям — фан Линде и Археографической комиссии, последняя определила: “слова и выражения, встречающиеся в первом издании и не находящиеся во втором, означать курсивом, те слова и выражения, которые находятся только во втором, печатать в разрядку” (Предисловие, стр. VI). В настоящем издании мы сочли это излишним и остановились на тексте, опубликованном Археографической комиссией, так как наиболее существенные, но все же редкие пропуски приходятся как раз на издание Фан Линде. В примечаниях же в отдельных случаях приведены разночтения. Вместе с тем было обращено внимание на возможную точность перевода и его адэкватность голландскому тексту.
Еще фан Линде, переводивший книгу И. Массы на Французский язык, указал на значительные трудности, возникающие при переводе, ввиду “отсутствия логического порядка во фразах, их неясности и неправильности”. Фан Линде не гарантировал, что всюду понимал точный смысл подлинника: “во многих местах Фраза сомнительна, орфография неправильна”. При издании первого русского перевода, Этой оговорки, которую мы в известной мере сохраняем и для себя, не сделано. И хотя указанные выше графические приемы придают ему видимость весьма точной публикации, на самом деле это не так. Иногда, даже в тех случаях, когда голландский текст не оставляет сомнений, перевод Археографической комиссии передает смысл неверно.
Переводчик Археографической комиссии широко пользовался французским переводом фан Линде, не слишком близким к подлиннику, по определению автора предисловия ко II т. “Сказаний иностранных писателей о России” (1868 г.). Так, например, в перечне подарков, посланных Лжедимитрием Марине, Масса упоминает “een gans orniment daer op stont een dier met vleugels van helitropio” (стр. 104); в переводе Археографической комиссии: “полный убор, на котором был изображен какой-то зверь с крыльями феникса” (стр. 216); в соответствии с переводом Фан Линде “un animal avec les atles de phenix” (стр. 193). Тогда
