и с разными идеологиями вызывал в Лондоне и Париже уже не страх — ужас. Именно он звучит в словах С. Хаффнера, утверждающего, что Рапалльский договор и тот уже, «нарушал европейское равновесие, поскольку Германия и Советская Россия по совокупной мощи превосходили западные державы»12.
В 1925 г. посол Франции в СССР Ж. Эрбет убеждал свой МИД, что Франция, находится под угрозой «смертельной опасности для своей целостности и независимости. Наше спасение лишь в том, чтобы установить и поддерживать с возрождающейся сейчас Россией такие отношения, которые исключили бы русско-германское сотрудничество против Франции и против друзей Франции»13. По словам Ж. Эрбета: «Восстановление и поддержание хороших дипломатических отношений между Парижем и Москвой является все более настоятельной необходимостью для мира в Европе, по мере того, как Германия восстанавливает свои силы… Русские сегодня хотели бы знать, что Франция не будет участвовать и, главным образом, не будет подталкивать к созданию какого-либо международного союза, стремящегося их блокировать…»14.
Локарно
Однако взоры Франции были обращены в другую сторону — в сторону ее недавней союзницы — Англии. Последняя имела свои планы по «урегулированию» ситуации в Европе. Для их реализации она предложила созвать международную конференцию в Локарно в октябре 1925 г. Цель конференции по мнению многих современников заключалась даже не подрыве советско-германских отношений и создании антисоветского блока, а в прямом натравливании Германии на СССР.
В Германии против Локарно, отмечал Луначарский, выступили коммунисты и… правые националисты. Они видели в Локарно окончательную сдачу Германии на милость Англии, и «это заставляло их… даже в самых реакционных кругах, как-то судорожно хвататься за Советский Союз, который, благодаря политической ситуации, становился как бы единственной опорой в предстоящих перипетиях вассального существования Германии». Геббельс в то время записывал в дневнике: «Локарно. Старое надувательство. Германия уступает и продается западному капитализму. Ужасное зрелище: сыны Германии, как наемники, будут проливать кровь на полях Европы на службе этому капитализму. Должно быть, в «священной войне против Москвы»!.. Я теряю веру в людей!! Зачем этим народам христианство? Ради издевательства!»15
Против Локарно выступил и Г. фон Сект. Командующий рейхсвером уже в 1920 г. приходил к выводу, что в России происходят сдвиги, являющиеся результатом воздействия революционных идей большевистской партии, «силой оружия это развитие задержать нельзя». Он изложил свои взгляды в специальном меморандуме на имя правительства. Антанта, писал Сект, будет весьма заинтересована в том, чтобы использовать Германию против России. Но этот план принесет Германии лишь новые беды. «Если Германия начнет войну против России, — предупреждал Сект, — то она будет вести безнадежную войну… Россия имеет за собой будущее. Она не может погибнуть». В 1925 г. в книге «Германия между Востоком и Западом» Сект призывал не распространять враждебное отношение к коммунистической идеологии на «возможности сотрудничества в экономической области»[6]. При этом Сект не питал симпатии к социалистическому строю, наоборот, он призывал к борьбе с большевизмом. Однако Сект считал, что эта борьба обречена на провал, если она примет форму военного похода против Советского Союза. «Против всемирно-исторических переворотов не поможет никакое Локарно»16.
С. Кремлев обращает внимание на различие в отношении к советским представителям в те дни в Берлине и Париже: Луначарский писал, как тепло принимали его в Берлине: «Отмечу… необыкновенную любезность германского и прусского правительства. На приеме в советском посольстве… вместе с представителями науки, литературы, театра, прессы были и очень многие члены правительства, начиная с рейхсканцлера Лютера и прусского министра-президента Отто Брауна»1'. В то время, как в Париже на официальном приеме по случаю вручения Чичериным верительных грамот «не было ни одного министра»18.
Свой доклад Луначарский делал в переполненном Большом зале Берлинской консерватории, а председательствовал на вечере президент рейхстага. На встрече, устроенной немецкими учеными в честь советского наркома, присутствовало не менее ста человек, и каждый был обладателем громкого имени. Выступали Макс Планк, Шмидт-Отт, великий историк религий Гарнак… известный историк профессор О. Гетч произнес речь, которую закончил так: «В тяжелый час, почти в тот самый час, когда решается судьба локарнского соглашения, мне лично, врагу этого соглашения, хочется от лица собравшихся здесь ученых, разно к нему относящихся, заверить нашего гостя, что для всех нас одинаково ясна глубокая выгодность и даже безусловная необходимость самой серьезной опоры друг на друга наших народов. Разница социального строя никак не может помешать этому… Не вмешиваясь во внутренние дела вашей страны, мы от души желаем ей спокойствия и роста, уверенные, что ее возрождение и растущая мощь могут быть лишь источником блага для немецкого народа»19.
Теплый прием, устроенный Луначарскому, объясняют воспоминания Г. фон Дирксена: «Советский Союз… досаждал нам стойким недоверием… подверженный страхом, что Германию могли посулами или угрозами перетащить в западный лагерь, после чего она превратиться в потенциального врага Советского Союза в будущей агрессивной войне капиталистического Запада против родины мирового пролетариата»20. В Локарно «оживали вновь кошмарные видения нового нападения на защитника пролетариата, постоянно преследовавшие русских». Однако подобные «кошмары» преследовали не только русских. Например, немецкий посол в России граф Ранцау разделял эти тревоги и спорил скорее, как представитель русских, а не как один из тех, кто должен объяснять германскую точку зрения русскому правительству21. В самом правительстве министр государственного хозяйства Г. фон Раумер заявлял: «чем яснее для нас неизбежность локарнского соглашения, тем резче мы должны подчеркнуть неизменность нашей дружбы с Союзом»22.
Единственной крупной политической группой, которая, по словам Луначарского, «восхищалась перспективами Локарно и продолжала свою политику злобного брюзжания против Советов», были… германские социал-демократы23. Цель последних, заключалась в попытке за счет уступок Западу разорвать цепи Версальского договора. Однако эта попытка в Локарно потерпела провал. Запад ждал от Германии только одного «крестового похода» на Восток[7]. Немцы, по словам Г. фон Дирксена почувствовали «что их снова одурачили»24.
Далеко не случайно еще до окончания Локарнской конференции, 12 октября 1926 г., в Берлине был подписан внача-пе советско-германский экономический договор, а затем договор о ненападении и нейтралитете. Тем не менее, как отмечал Г. фон Дирксен, после заключения локарнского договора в отношениях между СССР и Германией наступило охлаждение. Новый торговый договор с СССР немцы «рассматривали… скорее как откуп, жертвуемый с целью замять неприятное семейное дело… с провозглашением политики Локарно в нашем флирте с русскими всегда как бы присутствовал некий душок нечистой совести»25.
Взаимоотношения между странами продолжились, правда Локарно оставило свой след, выразившийся… в интенсификации военного сотрудничества. В «литературе» можно встретить цифры тысяч и даже десятков тысяч подготовленных
